007

Ю.Г. Федосеев



     Автор, в недавнем прошлом начальник МУРа, полковник милиции, размышляет о засилье евреев и “кавказцев” в России и делает выводы.

Содержание:

Предисловие	стр. 03
Россию захлестнула ксенофобия	стр. 07
Национальные зачистки начали не русские	стр. 11
Что обозначает слово “ксенофобия”?	стр. 17
Увы, хозяевами мы не стали	стр. 22
А стоит ли впредь доверять высокие посты в русском государстве “инородцам”?	стр. 25
Кому вершки, а кому корешки	стр. 28
Не та идеология	стр. 29
Они избрали глобализм	стр. 31
Кто же рулит процессом глобализации?	стр. 34
Мы их не звали	стр. 38
Впереди, как всегда, евреи	стр. 39
И мы должны смотреть на всё это безобразие	стр. 44
Где наша спасительная ксенофобия	стр. 46
А что говорить о кавказцах?	стр. 48
Ну почему вы не любите евреев?	стр. 51
Здесь пахнет геноцидом	стр. 53
Уезжайте из России	стр. 55
Мы, русские, долго терпим, но, когда терпение кончается	стр. 57
Дорогу осилит идущий	стр. 59

     «Мы живем, под собою не чуя страны». Живем так, будто бы в нашем доме ничего не происходит, будто бы все у нас нормально или, как говорят “Идущие вместе”, «все путем». Но это совсем не так. Над Россией нависла угроза деградации и вымирания титульной нации, вымирания РУССКИХ.

     С началом “перестройки” Москва, как и другие крупные города России, стала смуглеть прямо на глазах, и не по дням, а по часам. Для наглядности приведу пример по микрорайону в центре Москвы, где живу сам. Так вот, булочная, в которую я ходил более сорока лет, после небольшого косметического ремонта открылась в качестве продовольственного магазина и с новыми владельцами. Гортанный говор персонала не оставлял никаких сомнений - азербайджанцы. На месте прежней аптеки, что располагалась через арку от булочной, разместился японский ресторан, занявший часть тротуара под застекленную веранду. Первый этаж моего дома, где раньше была кулинария, украсился вывесками арабской авиакомпании, корейского ресторана и армянского магазина. В подвале дома разместился закрытый корейский клуб, но ... с русскими девочками. Во дворе дома стал функционировать грузинский ресторан с уличными открытыми павильончиками. В соседних домах на месте бывших продуктовых магазинов засверкали огнями магазины финской, испанской и итальянской мебели, немецкой сантехники и прочего импортного ширпотреба. И даже набережная Москвы-реки, излюбленное место для вечерних прогулок жителей близлежащих домов, обросла дебаркадерами-ресторанами грузинской, азербайджанской, японской кухни со специфическими посетителями, облепившими своими автомашинами все прилегающие скверы и пешеходные дорожки.

     Оставшись без продовольственных магазинов, мои соседи бросились было на “колхозный рынок”, но вместо него обнаружили самый настоящий “восточный базар”, где тамбовской картошкой, подмосковными овощами, астраханскими арбузами, соками и напитками, производимыми на московских заводах, норвежской семгой, марокканскими мандаринами и турецким барахлом торгуют азербайджанцы.

     Но и это не все. Вскоре я обнаружил, что моим налоговым инспектором является сын солнечной Армении, а участковым инспектором милиции - посланец некогда братской Украины. Навещая моего старого товарища, перенесшего не очень сложную полостную операцию, мне пришлось столкнуться с еще одной, честно скажу, не очень приятной новостью - хирургия в большинстве московских клинических больниц медленно, но уверенно переходит в руки джигитов с Кавказа.

     И уже апофеозом прозвучала информация в прессе, со ссылками на Московскую городскую думу, о миллионной азербайджанской диаспоре, которая за год зарабатывает только в Московском регионе полтора государственных бюджета своей исторической родины.

     Такое впечатление, что я, никуда не уезжая, оказался в чужом городе или, ни с кем не воюя и никому не проигрывая войны, - в оккупированной стране. Ну а москвичи, оказавшиеся перед закрытыми воротами прежних промышленных гигантов, научных центров и проектных институтов, не готовые к такому развитию событий, кто люмпенизировался и роется по помойкам, кто скатился до подсобных рабочих у тех же предприимчивых “гостей столицы”, а кто гордо и стоически начинает привыкать к полуголодному существованию. В некоторых московских и подмосковных школах русские дети уже преодолели барьер, за которым они оказались в численном меньшинстве, а это означает, что микрорайон “гарлемизируется”. И это видят все: от школьника до пенсионера, от “бича” до академика. Реакция же коренного местного населения на все эти изменения, сами понимаете, разная, а следовательно, и проявляется она по-разному. Если кто-то может ограничиться простыми кухонными пересудами, то найдутся и такие, кто и кирпич готов “случайно” уронить из окна на сверкающий лимузин, припаркованный у подъезда, и отдубасить в подворотне заезжего молодца. Но есть и такие “мудрые пескари”, кто считает это естественным процессом и даже приветствует происходящие демографические изменения.

     Как будут дальше развиваться события? Какая судьба ждет русского человека на русской земле? Не придется ли ему действительно стать «именем прилагательным» к своей земле, не разделит ли он участь аборигенов Северной Америки и Австралии? И не выльется ли противостояние “местных” и “приезжих” в кровавые разборки? Глядя правде в глаза, мы должны признать, что межэтнические противоречия в России стали настолько серьезной проблемой, что их невозможно и небезопасно замалчивать. Чем быстрее мы взвесим и оценим то, что натворили и наше, и предшествующие поколения при решении “национального вопроса”, чем быстрее мы исправим допущенные ошибки и определим правила общежития, тем меньшей кровью мы добьемся мира и согласия. Другого пути у нас нет и быть не может. Но, говоря о мире и согласии, нужно всегда помнить, что русские никогда не согласятся на роль людей второго сорта на своей земле, в своем доме.

     Итак, все мы согласны, что нужен диалог, основанный не на эмоциях, а на знании предмета. В аналогичном с нашим случае французский политик Е. Дрюмон утверждал: «Пока люди, занимающиеся социальными науками, не станут изучать еврейство, до тех пор они не сварят ничего, кроме кошачьей похлебки». Замените «еврейство» на «национальные меньшинства», и все встанет на свои места.


     А “лед”, в общем-то, тронулся. С темы межнациональных отношений постепенно стали сниматься запреты как в печатных, так и в электронных средствах массовой информации. Кроме пугающих репортажей об очередной выходке «фашиствующих молодчиков», об осквернении еврейских кладбищ или избиении иностранных студентов, сначала робко, но потом все тверже и увереннее стали звучать голоса в защиту прав и интересов русских по крови и духу людей. Радость от пробуждения русского национального самосознания омрачала лишь пугающе-провоцирующая риторика национал-радикалов и безапелляционность их суждений. Хотя, если разобраться, радикалы на этой стадии нужны, наверное, не меньше, чем умеренные сторонники эволюционных перемен. Ведь именно благодаря радикалам, их акциям, их публикациям в прессе происходит пробуждение русского народа. Именно они на равных могут и ведут спор с радикалами противоборствующей стороны в силу схожести их тактики, приемов и языка.

     Однако кое-кого подобные подвижки в умах даже части русского населения не на шутку напугали, и они, не желая вести цивилизованного диалога на равных, тут же прибегли к своему испытанному веками приему, приему доносов. «Россию захлестнула ксенофобия», «Русские ксенофобы - угроза межэтническому согласию», «Русский фашизм наступает» - такими или подобными им заголовками запестрели страницы «демократической» прессы с описанием какой-нибудь акции хулиганствующих подростков против выходцев с Кавказа, Средней Азии или представителей дальнего зарубежья. Кладбищенский вандализм не охваченных полезным делом подростков, выходки немногочисленных групп скинхедов, криминальные разборки между этническими преступными группировками возводятся до вселенских масштабов и выдаются чуть ли не за русскую национальную идею. А эти публикации, словно эхо в горах, отражаясь от газетных страниц, как от скал, и многократно тиражируясь, создают впечатление тотальной национальной нетерпимости со стороны русского народа ко всем, кто имеет другой цвет кожи или другой разрез глаз.

     Наиболее последовательно эксплуатирует эту тему бывший “орган” Верховного Совета СССР, а в настоящее время - одна из самых антисоветских газет постсоветской России «Известия», которая, благодаря приватизированному брэнду, смогла сохранить часть своих прежних авторов с узнаваемыми именами, чьи добротные и отлично аргументированные материалы по инерции еще удерживают немалое число читателей.

     “Под сурдинку” же со страниц некогда высокоавторитетной газеты в сознание людей «двадцать пятым» кадром внедряется представление о русских, как о «людоедах» и человеконенавистниках. Вот заголовки только из одного номера газеты за 25 марта 2004 г.: «Команда «Чужой!», «Человек унаследовал ксенофобию от животных», «Бомба заложена в школьных учебниках», «Фашизм - реальность нашего времени».

     И о чем же эти публикации? А о том, что Россия, «возможно, самая расистская страна в мире» и что нам, русским, не помешало бы поучиться интернационализму и межнациональной терпимости у кого бы вы думали? У жителей Тринидада и Тобаго, чье коренное население (для ясности заметим) было когда-то поголовно истреблено колонизаторами, а предки ныне живущих там островитян завезены плантаторами со всех концов света, и чей социальный статус, кстати, напрямую зависит от цвета кожи. Чем светлее кожа, тем выше статус. И еще об одном обстоятельстве забыла упомянуть некогда уважаемая газета, что Тринидад еще в середине XX века был одним из мировых центров наркоторговли, а также о том, что самостоятельность от британской короны эти острова получили лишь в 1962 (!) году. Далее «Известия» реабилитируют патриотизм - это уже «не последнее прибежище негодяев», о чем еще вчера утверждали с пеной у рта, а любовь к своей родине и своему народу. Но, оправдав одно, они тут же осуждают другое. Теперь “мальчиком для битья” у них выступает национализм, который они совершенно необоснованно аттестуют как ненависть к чужому народу и чужой культуре. Василий Белов, Валентин Распутин, Станислав Куняев, Владимир Карпов, по мнению газеты, это антисемиты и ксенофобы. И все это, как ни прискорбно, освещается авторитетом академических институтов, в которых подвизаются авторы этих антирусских публикаций.

     Но что интересно, и на это я хотел бы обратить особое внимание читателей, так это то, что, поучая нас человеколюбию, “академики” не осмелились приводить нам в пример ни Англии, ни Франции, ни Германии, ни “благословенной” Америки. А дело здесь в том, что эти страны и населяющие их народы, как всем хорошо известно, не могут служить примером межэтнического согласия, в силу их колонизаторского прошлого, геноцида в отношении коренного населения захваченных стран, суда Линча, этнических чисток и холокоста.

     Скажете, что все это давно забытая история, что сейчас все иначе и люди в этих странах стали совсем другими. Не будем вспоминать Гитлера, Муссолини, Франко или Салазара, вот вам современность: в Америке, по сведениям социологов, 37% опрошенных американцев отрицательно относятся к евреям; в Австрии 27% избирателей отдали свои голоса за ультраправую националистическую Партию Свободы; во Франции неонацист Ле Пен во втором туре президентских выборов получил 18% голосов, в Северной Англии столько же голосов получили силы, выступавшие под лозунгом «Британия для белых». Так что нашим “всечеловекам” уповать больше не на кого, кроме как на англоговорящий Тринидад и Тобаго с населением, растерявшим и свой язык, и свои обычаи, и свою культуру. В действительности же это островное государство есть не что иное, как «лабораторная пробирка», в которой стечением обстоятельств пошла какая-то реакция, но чем она завершится, «науке пока неизвестно». Как сказал бы покойный Л.Н. Гумилев: химера (огнедышащее трехголовое чудовище, полулев-полукоза с хвостом змеи - древне греч. мифология).

     Ну а на материках, где живет подавляющее большинство населения земли, для которого не нашлось еще такой «пробирки», процессы идут более естественным путем. Реалии там таковы, что межнациональные отношения во второй половине XX столетия повсеместно обострились. Проявилось это в национально-освободительной борьбе народов, находившихся в колониальной зависимости (в том числе на Тринидаде и Тобаго), сепаратистских движениях в Англии, Канаде и Испании, в кровавых межэтнических столкновениях в Сомали и на Ближнем Востоке, распаде Югославии и Советского Союза.


     Правда, Советский Союз бог до поры до времени миловал. Длительное время мы жили под лозунгом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» - и дожили до того, что провозгласили о стирании граней между населяющими нашу страну народами и создании «исторической общности - Советский народ». Меньше других высказывали недовольство по поводу этой «общности» русские, чего не скажешь о “братских” народах, чья озабоченность от потери своей национальной идентичности была тем выше, чем меньший процент населения они составляли. И все могло бы получиться так, как планировали классики марксизма-ленинизма (правда, не так быстро и не так прямолинейно), если бы не три недоумка, по ошибке оказавшиеся у власти, объявившие миру, что вся предшествующая история России по собиранию земель и народов есть ошибка и что только они, в отличие от предыдущих пятидесяти (!) поколений русских правителей, знают истину в последней инстанции - жить нужно порознь, в своих национальных квартирах.

     Так на бывшие советские просторы «из-за семи печатей» был выпущен смертельный вирус межнационального недоверия и вражды, так, вопреки воле 76% населения, проголосовавшего на референдуме за сохранение Союза ССР, великая тысячелетняя держава развалилась на пятнадцать удельных ограниченно дееспособных княжеств.

     Начался парад суверенитетов. Особо продвинутые, в том числе и немалая толика «уважаемых россиян», пребывали в твердой уверенности, что вот теперь-то они заживут припеваючи кто без великодержавного диктата Москвы, а кто и без «демократического централизма татаро-монгольского большинства». Однако вышло далеко не так, как грезилось. Экономика большинства национальных республик, ранее державшаяся на российском демпинге, сразу же показала свою несостоятельность и рухнула в пропасть, а местные титульные нации оказались под угрозой исчезновения. Вопрос стоял ни много ни мало, а о жизни и смерти. Новоиспеченные Их Высокопревосходительства господа президенты и все их окружение, уповавшие на рынок, «который все поправит», ничего для своего народа сделать не смогли, потому что не умели, не хотели, да и некогда им, занятым проблемами дележа свалившегося на них богатства, было заниматься такими пустяками. Брошенный же на произвол судьбы народ вынужден был думать о своем спасении самостоятельно. Вариантов же у него было два: умирать на родине или уезжать. Уезжать куда глаза глядят. Но на Запад можно было и не смотреть, так как там их никто не ждал, как и на Востоке, в связи с чем оставался лишь один путь - на Север.

     Так в России появилась проблема «лиц кавказской и азиатской национальности». Для объективности и полноты картины происходящего следует напомнить еще об одном весьма важном обстоятельстве, предшествовавшем этому массовому исходу. Заключалось оно в том, что, прежде чем бывшие братья, а теперь иностранцы устремились на освоение российских просторов, они, забыв все то хорошее, что для них сделали русские, с молчаливого согласия местных властей (а может быть, и по их наущению) показали всю глубину своих чувств к «оккупантам». И что бы они теперь ни говорили в свое оправдание, как бы ни заманивали русских в свои самостийные республики (с отъездом русских там деградировали и здравоохранение, и наука, и образование, и промышленное производство), но беспристрастные факты той вакханалии призывают нас ... хотя бы к памяти. Мы быстро “отходим”. Вот что зафиксировал Госкомстат России: за три года эйфории самоопределения (1992-1994 гг.) из Средней Азии и Закавказья в Россию въехало более 2-х миллионов русских и русскоязычных, четверть из них (523.894 чел.) по прибытии получила статус беженцев или вынужденных переселенцев. Но мы знаем, что просто так этот статус не дается, так как, присвоив его, принимающая страна берет на себя обязательство по материальному обеспечению беженца, а это весьма накладно. В этой связи «соискатель соответствующего звания», прежде чем получить его и причитающуюся ему материальную помощь, должен доказать, что по прежнему месту жительства ему были созданы невыносимые условия. И они, эти полмиллиона неприхотливых и нетребовательных русских, сделали это. Они привели неопровержимые доказательства национальных зачисток в государственном аппарате, в научных учреждениях и учебных заведениях, в руководящих органах «хозяйствующих субъектов». Экономному для своих соотечественников Российскому правительству были продемонстрированы факты злонамеренного нагнетания национальной нетерпимости и бытового национализма, не говоря уже об умышленном занижении стоимости недвижимого имущества, оставляемого русскими переселенцами, что больше походило на грабеж, чем на сделку купли-продажи. Дабы не множить обиды, не нагнетать обстановку, не буду приводить конкретные примеры издевательств над русским населением в этих республиках, не буду тревожить память убитых, напоминать обесчещенным об их позоре и страданиях, а ограбленным об утраченном имуществе. Запомним лишь для памяти, что национальные зачистки начали не русские ...

     И еще один штрих: пресса об этих русофобских действиях воинствующих националистов дружно молчала, полагая, наверное, что так оно и должно быть. Хочу предупредить. Мы поступимся истиной, если у читателя после прочтения настоящей публикации возникнет представление, что русские стали первой жертвой межнациональной вражды и национальных чисток. Это не так. Бытовой национализм как в России, так и в Закавказье и Средней Азии, несмотря на все усилия Советской власти, существовал всегда. Как бы нам ни хотелось казаться той «общностью», что именовалась «советский народ», или вообще причислить себя к “общечеловекам”, мы все равно разнились, разнимся и будем разниться еще очень-очень долго по своему генотипу, историческому опыту, национальным обычаям, темпераменту, стереотипам поведения.

     Как бывший милиционер могу свидетельствовать: когда нам нужно было искать оптового сбытчика наркотиков, то в первую очередь мы обращали внимание на азербайджанцев. Если в городе начиналась серия квалифицированных квартирных краж, я ориентировал своих сотрудников на поиск "гастролеров" из Грузии. Ну а если нас начинали донимать карманные кражи, то выходцы из некоторых украинских городов для нас представляли повышенный интерес. Если совершалось корыстное преступление на фоне половой аномалии, то подозреваемый армянин проверялся более тщательно, чем чеченец. Бизнес на природном золоте всегда был прерогативой ингушей, конокрадство - цыган, мошенничество при гадании - цыганок.

     Даже мы, казалось бы единый народ - русские, украинцы и белорусы, - разные, как разными были и крестьяне великорусских губерний, чей образ жизни и быт формировались в зависимости от характера сельхозработ и отхожих промыслов. Одна губерния традиционно поставляла в города половых в трактиры, другая - нянек и экономок в купеческие и мещанские семьи, третья - плотников, четвертая - каменщиков на стройки, пятая - швей и кружевниц. И у каждой профессии были свои пристрастия, привычки, свой стереотип поведения. В этой несхожести кроется причина обидных кличек: «скобари», «соленые уши», «кулешики», «кривопузые» и пр., пр. И это между своими, а что говорить о людях, разделенных цветом кожи, вероисповеданием.

     Бытовой национализм то затихал, то поднимал голову, но буйным цветом он расцвел тогда, когда во исполнение директивы Мирового правительства «пятая колонна» приступила к демонтажу Социалистического Отечества и стравливанию, как нам тогда казалось, братских народов.

     Мы помним события в Сумгаите, Нагорном Карабахе, Оше, Фергане, Узени, где жертвами кровавых межнациональных столкновений стали армяне, азербайджанцы, турки-месхетинцы, узбеки, таджики, киргизы. Русские в этих конфликтах выступали в роли миротворцев, закрывая собой потенциальные жертвы от озверевшей толпы. Но, что удивительно, эта миротворческая деятельность досужими умами подавалась не как благо, а как проявление русской имперской политики. Что, впрочем, не помешало пострадавшим армянам, азербайджанцам и туркам-месхетинцам направить свои стопы не на историческую родину, а в Россию.


     Заметьте, тогда еще никто не употреблял этого новомодного словечка “ксенофобия”. Либеральная ангажированная общественность, проливая «крокодиловы слезы» по жертвам погромов, продолжала проталкивать в сознание людей идеи национальной раздробленности под флагом национального самоопределения и права жить своей национальной семьёй.

     А, впрочем, что обозначает слово “ксенофобия”? Что это за "зверь" такой? Хорошо это или плохо? А то, не ровён час, с ксенофобией приключится та же история, что и с понятием «патриотизм»: то это было «последнее прибежище негодяев», а то вдруг стало предметом ожесточенных споров - кто из его бывших обличителей больший, а кто меньший патриот. Поэтому, чтобы не совершать ошибок, заглянем на всякий случай в словарь. С греческим словом «ксенос» все ясно - «чужой». Ну, чужой так чужой. Сложнее оказалось дело со словом «фобия», так как оно имеет несколько принципиально отличающихся друг от друга значений, а именно: «боящийся», «враждебный», «ненавидящий». Таким образом, целиком это сложное слово «ксенофобия» должно означать - «боязнь чужих», «враждебность к чужим», «ненависть к чужим». Получается, что три разных состояния, три разные человеческие реакции на встречу с пришельцем мы обозначаем одним словом.

     Но это неправильно. Что бы ни говорили “всечеловеки”, боязнь и настороженность при встрече с чем-то или с кем-то незнаемым и незнакомым - вполне нормальная реакция. Реакция была бы ненормальной, если бы кто-то из здравомыслящих людей, встретив, скажем, «снежного человека» или, допустим, пришельца из космоса, сразу бросился бы к нему с распростертыми объятьями. Не ровен час, съедят или на опыты заберут. Люди чужой нации, как и жители соседнего села, не съедят, но неприятностей доставить могут. У себя на родине, в кругу своих близких они могут быть любящими отцами и детьми, хорошими соседями и верными друзьями. Вполне допускаю и даже не сомневаюсь в этом. Но как они поведут себя в новой для них обстановке, в непривычном для них окружении? История знает несколько вариантов возможного развития событий, олицетворяемых диаметрально противоположным поведением Миклухи-Маклая и Робинзона Крузе, с одной стороны, и белыми первопроходцами-колонизаторами Африканского и Американского континентов - с другой. А как поведет себя этот пришелец? Как савир, органически влившийся в древнерусский этнос, или как обрин, угнетавший приютившие его славянские племена?

     И, вообще, зачем он пришел сюда? В гости? Милости просим, но помни, что гость «хорош три дня».

     За подаянием? Последнюю рубашку с себя снимем, за нами не заржавеет.

     Торговать? Всегда рады.

     Но если он пришел на мою землю, чтобы заменить меня в моем доме, а меня самого заставить работать на себя, то извини-подвинься. Зачем мне такая перспектива, зачем мне помогать ему в моем же закабалении? Чем заканчивается приход чужих, обуреваемых своекорыстием, мы проходили и по Библии (евреи в Древнем Египте), и по Истории древнего мира (гунны, готы, половцы, татары), и по более близким к нам временам освоения Америки, Австралии, Юго-Восточной Азии. Кое о чем мы можем судить и по своим наблюдениям, например: о событиях в Палестине и Косове, где пришельцы осуществляют вооруженный захват чужих земель; о положении на Северном Кавказе и Северном Казахстане, где русских более “цивилизованно” и более “демократично” вытесняют с русских же земель; о Восточной Украине, Новороссии и Крыме, где русские, чьими усилиями эти земли были присоединены к державе Российской и освоены, постепенно превращаются в людей второго сорта.

     Так что к чужому, пришедшему в твой дом, нужно и должно относиться настороженно, его нужно немножко бояться, ведь в мире еще продолжается борьба добра со злом, в которой зло нередко выходит победителем, поэтому естественную настороженность не стоит с ходу именовать пугающим импортным словечком.

     Что же касается двух других значений этого слова - «враждебный чужим» и «ненавидящий чужих», то и такая реакция на пришельцев может быть вполне оправданной, если пришелец поведет себя как гунн, как охотник за скальпами, как «голубоглазая бестия». С правовой точки зрения это может рассматриваться как «необходимая оборона». Ну а если «некорректное» поведение пришельца будет выглядеть не как «эксцесс исполнителя», а примет массовый и организованный характер, то не нужно удивляться не менее массовому сопротивлению коренного населения, формы которого будут зависеть от воспитания и темперамента каждого, считающего себя ущемленным. Для убедительности еще раз обратимся к истории. В русском фольклоре существует пословица: «Непрошеный гость - хуже татарина». Пословица вовсе не утверждает, что татарин плох. Она констатирует, что для русского татарин был плохим, когда он пришел к нам завоевателем, когда он грабил, убивал, насиловал. По прошествии времени русские отбили охоту у его потомков своевольничать на русской земле, поэтому внукам и правнукам некогда удачливого воина пришлось искать себе другие источники существования и жить по правилам, предусматривающим мирное сосуществование. Татары изменились, но все равно они не такие, как мы. Говорят по-своему, молятся по-своему, у них свои праздники и свои игры, они иначе, не по-нашему, относятся к женщинам и старикам, и вообще они даже внешне от нас отличаются. Но мы к ним уже привыкли, знаем их плохие и хорошие стороны, знаем, что от них можно ожидать, научились адекватно реагировать на их выходки. Мы уже много веков живем рядом на одной земле, русский язык стал для них родным, мы вместе работаем, по-соседски дружим и даже иногда роднимся. Но память, что чужой, татарин, когда-то принес нам несчастье, сохранилась в подсознании русских, поэтому мы его немножко побаиваемся, но побаиваемся все-таки меньше, чем неожиданно появившегося в нашем поселке или в нашем подъезде азербайджанца, чеченца или, не дай бог, нигерийца. Они для нас люди незнаемые, отсюда и ксенофобия, в смысле настороженности.

     И еще одна примечательная вещь. Если хорошенько покопаться в истории, то мы обнаружим, что русский народ не может быть расистом и ксенофобом (в ругательном смысле слова), потому что сам он прошел сложный, многоэлементный этногенез, включавший в себя десятки, если не сотни, этносов и народов. Поэтому русский человек не может пренебрежительно относиться к финну, татарину, турку, венгру и бог знает еще какому количеству народов, так как, не дай бог, обидит троюродного брата или семиюродного племянника.

     Но русскому, как и любому другому народу, хочется быть в своем доме хозяином. И это нормально. Посмотрите, как бились и бьются за право распоряжаться своей судьбой на своей земле «тигры тамилы», ирландцы Ольстера, негры Южной Африки. И это им удается, это правильно, потому что они защищают могилы своих предков, издревле осваивавших эти земли, свои семейные тотемы, свои поля - источник материального достатка, свои дома - свои крепости, будущее своих детей и себя самих в памяти последующих поколений. А если не сопротивляться, не отстаивать свои права на своей же земле, то может случиться так, как случилось сотни лет назад с западными славянами и индейцами Америки, уничтоженными пришельцами, как происходит сейчас с арабами Палестины и сербами Косова, изгоняемыми из своих домов, и коренным населением Юго-Восточной Азии, Центральной и Южной Америки, превращаемым в дешевую рабочую силу транснациональными корпорациями.

     Такое развитие событий вряд ли кто решится назвать нормальным и правильным. И не говорите, что все это в прошлом, что мир стал гуманнее и справедливее, что времена захватнических войн и ползучей экспансии уже невозможны. Возможны, да еще как возможны. Ведь не просто так, с одной стороны, идет активное расширение НАТО за счет Восточной Европы, назначается мировая «ось зла» и осуществляется агрессия против Ирака, а с другой - ускоренными темпами идет китаизация Юго-Восточной Азии.

     Но ведь и мы, русские, не первый день на земле живем. Мы знаем и видим, что происходит на земле, пытаемся учиться на чужих ошибках, чтобы избежать своих.


     Итак, что же мы имеем? Что происходит на Руси после распада Советского Союза? Каково живется русскому человеку на своей «отчине» и «дедине»? Оправдались ли ожидания наивных «пламенных русских националистов», что, отделившись от бывших союзных республик, мы избавимся от засилья «бакинских комиссаров», молдавско-днепропетровских выдвиженцев и «татаро-монгольского большинства»? Стал ли русский народ, чей удельный вес в постсоветской России составляет более 80% населения, действительным хозяином в своем доме, в своей стране? И не стало ли «обретение независимости» той конфеткой в блестящей обертке, которая в очередной раз одурачила доверчивого Ивана?

     Увы, хозяевами мы не стали и от засилья «варягов» не избавились, и не потому, что «хотели как лучше, а получилось как всегда», а потому, что именно такого результата и добивались истинные “архитекторы” (вольные каменщики) “перестройки”. Не понимать этого теперь могут лишь люди с девственно чистой исторической памятью, ибо с самого начала было абсолютно очевидно её нерусское лицо и её импортное происхождение.

     Должна же нас учить чему-то история? Вспомните, сколько раз «просвещенный» Запад пытался нас подмять под себя. Кто только ни приходил с огнем и мечом, чтобы «дать нам свободу», «освободить от ига» светских властей? Немцы и шведы, поляки и венгры, французы и опять же немцы, немцы. Зачем они приходили? Они несли нам свободу? Нет! Они несли нам свой порядок, свою власть, свое господство. Они хотели нас накормить, просветить? Опять же нет! Они хотели отнять у нас то, чего им не хватало для своего благополучия. Они уравняли бы нас с собой в правах? Нет, они поступили бы с нами так, как всегда поступали западные колонизаторы с аборигенами захваченных территорий.


[ Далее ... ]

---

_