“Еврейские погромы” - уникальное явление, непрерывно сопровождавшее всю историю еврейского народа в рассеянии. Оно не известно в таком масштабе в истории какого-либо другого народа и может быть объяснено только из анализа особенностей самого еврейства. С. Лурье в известном исследовании “Антисемитизм в древнем мире” (1923) отмечал, что обстановка погромов в античные времена «во всем до мелочей совпадает с обстановкой позднейших “классических” еврейских погромов». Но главную причину Лурье видел в том, что еврейство приобретало слишком большое экономическое и политическое влияние на жизнь той или иной страны, не считаясь с ее национальными интересами, а преследуя лишь цели своего “государства в государстве”, - и это вызывало враждебную реакцию коренного населения.

     Почти не было страны в Западной Европе, где не было бы погромов и откуда евреев в разное время не изгоняли бы порою в полном составе. В Восточной Европе к ним относились намного терпимее, именно поэтому их основная масса и оказалась в Польше (где они получили огромные привилегии по сравнению с коренным(!) населением), а через нее и в Российской Империи при возвращении захваченных в разное время Польшей русских земель. И хотя в Российской Империи никогда не было доктрины истребления евреев, но именно русское слово “погром” вошло в XX веке во все языки мира как обозначение самого агрессивного антисемитизма. В чем же причина?

     Конечно, по мере приобретения еврейством контроля над финансами, промышленностью, торговлей, печатью - отношение населения к ним становилось все более отрицательным. Однако даже на территории Подолии, Волыни и Западной Белоруссии, жители которых давно находились в кабальной зависимости от еврейства, за те сто лет, что прошли с момента их воссоединения с Россией в конце XVIII в., не было ни экономических, ни религиозных волнений с целью освободиться от этого тяжкого гнета.

     Антиеврейские выступления, названные “погромами”, начались лишь в 1881 г., затем вновь - в начале XX в., и имели в Российской Империи свои специфические черты, не носившие изначально стихийного характера. Для начала приведем краткую хронологию наиболее значимых “погромов“ 1881 года, используя “Календарь русской революции” (1917) революционера В.Л. Бурцева:

     Общим в описании Бурцевым всех “погромов” является их явно искусственный, спровоцированный характер. Так, он писал о “погромах” в 1881 г.: «Задолго до погромов в различных местах стали носиться однородные слухи: либо о том, что евреи замышляют покушения на христианские храмы, либо о том, что во время Пасхи будут громить евреев...».

     Ю.И. Гессен в дореволюционной “Еврейской энциклопедии” (т. 12) пояснил источник слухов: «...члены партии [Народной воли] считали погромы соответствующим видом революционного движения; предполагалось, что погромы приучают народ к революционным выступлениям; некоторые члены Исполнительного Комитета изготовили 30 августа 1881 г. прокламацию, призывавшую к разгрому евреев».

     То есть революционеры для борьбы против самодержавия явно пытались дестабилизировать положение в стране, используя для этого существовавшую социальную напряженность в отдельных местах. Это было не удивительно, поскольку в глазах населения этих мест именно еврейские ростовщики, торговцы и шинкари представлялись очевидными эксплуататорами. (Вспомним, что даже еврей К. Маркс видел источник эксплуатации в еврейском капитале.)

     Вторая особенность: провоцируя погромы, революционеры стали обвинять в их организации царскую власть, якобы стремившуюся «перевести народную ненависть с себя на евреев». Вот что, например, говорится у Бурцева о первом погроме 15 апреля 1881 г. в Елисаветграде:
     «Пробуждающееся политическое сознание масс необходимо было отвлечь, и в массы была брошена идея расправы с эксплуататором-жидом, виновником всех народных бедствий... За 3 месяца погромное движение охватило весь юг России и от разгрома еврейского имущества, домов и лавок, стало явно переходить в возмущение против правительства (в Борисполе, Нежине)».

     Правительство же изначально с полным основанием видело в подобных беспорядках проявление опасного беззакония и сразу же охарактеризовало погромщиков как преступников, которые «впадают в своеволие и самоуправство»; в Уложение о наказаниях была введена специальная статья о погромщиках. Полиция и правительственные войска неоднократно применяли оружие против них, например, 20 июля в Нежине, как пишет Бурцев, «в первый же день погрома был дан залп по толпе - 4 убитых и 1 раненый. Толпа возмутилась, что “незаконно убивать из-за жидов”, были крики о жидовской эксплуатации. Вновь прозвучал залп - 6 убитых и много раненых. На третий день спокойствие восстановилось само собой…». В связи с тем, что намерения нового Царя, Александра III, «об обеспечении нормального развития страны» не остались только словами, и в стране действительно стал наводиться порядок, то и “погромы”, странным образом, внезапно прекратились на 20 лет, хотя рост еврейского финансового и революционного влияния продолжался.

     В начале XX в. призыв “ Мирового социалистического бюро” к борьбе против самодержавия послужил своеобразным сигналом для подготовки новой волны “погромов” по старой схеме. Как и ранее, пишет Бурцев, «беспорядки явно подготовлялись кем-то заранее... Однако в 80-х годах почти не было массового еврейского революционного движения; ... но с того времени условия сильно изменились: еврейское население... стало революционной силой».

     Для погромов 1903-1905 гг. стало характерно явление так называемой “еврейской самообороны” - вооруженных отрядов, финансировавшихся еврейским капиталом, в том числе заграничным (как признает англоязычная “Еврейская энциклопедия” в статье о Я. Шиффе, лидере еврейского финансового мира в США). Эта самооборона (впервые она проявила себя в 1903 г. в Гомеле) нередко приводила к настоящим сражениям между хорошо вооруженными еврейскими отрядами и противостоящими им безоружными толпами “громил” - как, например, 29 августа 1905 в Житомире. Не удивительно, что при этом число жертв среди “погромщиков” в 2-3 раза превосходило число “жертв погрома”, - о чем писали многие еврейские авторы (их свидетельства собраны в книге В.В. Кожинова “Россия. Век XX”).

     Тем самым у организаторов “погромов” появилась новая цель: использовать их для создания вооруженных революционных отрядов под предлогом “самообороны”. При этом по-прежнему в “погромах” обвиняли царскую власть, приписывая ей создание организации погромщиков-монархистов. Так, “погром” в Кишиневе 6 апреля 1903 г., по мнению Бурцева, «был тщательно подготовлен какой-то тайной монархической организацией, пропагандировавшей идею погрома в листках, в которых было сказано, что “царь разрешил бить жидов в течение первых трех дней Святой Пасхи”...». В том, что эта организация была “монархической”, можно усомниться на фоне вышеупомянутых революционных приемов, достоверно зафиксированных в книге Кожинова. К примеру, в г. Нежине были задержаны евреи Янкель Брук, Израиль Тарнопольский и Пинхус Кругерский, распространявшие листовки: “Народ! Спасайте Россию, себя, бейте жидов, а то они сделают вас своими рабами”. Напомним, что монархические “черносотенные” организации и партии стали возникать лишь с началом “первой революции”, в 1905 г. Позже именно им была приписана организация погромного движения, без всяких тому доказательств, чтобы оставить в тени истинные причины и истинных инициаторов погромов. А о том, что инициаторами были не шумные проправительственные “черносотенцы”, свидетельствует вывод членов Госдумы М. Араканцева, Е.П. Щепкина и В.Р. Якубсона, расследовавших обстоятельства погрома 1 июня 1906 г., в Белостоке:
     «Сводя к одному итогу деятельность губернатора и недействительность “действительных мер” министра, нужно признать, что в организации погрома участвовала какая-то тайная власть, может быть известная, а, может быть, неизвестная явной власти».

     Царское правительство никак не могло быть заинтересовано в погромном движении как и в любых анархических беспорядках со стороны кого бы то ни было. В частности, после Кишиневского “погрома” сотни “погромщиков” были осуждены, уволены многие чиновники, вплоть до губернатора. “Тайную власть”, провоцировавшую погромы, следует искать в тех кругах, которые сумели извлечь из “погромов” огромную политическую выгоду. В конечном счете, “погромы” начала XX в. оказались удобным поводом для обвинения русской православной монархии в антисемитизме, чтобы мобилизовать против нее еврейство и демократов во всем мире. В то же время “погромы” служили оправданием массированной помощи международного еврейства всем революционным партиям, деятельность которых привела к свержению монархии.

     Число же еврейских жертв в тех “погромах” (несколько сот человек) ничтожно по сравнению с числом жертв еврейских “погромов” в Западной Европе. И уж, конечно, эти цифры меркнут в сравнении с масштабом еврейского антирусского террора в России, последовавшего после революции.



_