Приветствую Вас Гость!
Книга Кагала
Книга Кагала
Наше меню
Последние комментарии
Книга Кагала - приложение 1
ПРИЛОЖЕНИЕ
Дело о мещанине Богузо
В I отделении V департамента правительствующего сената 28-го января 1876 г. должно было слушаться поступившее из минской палаты уголовного и гражданского суда арестантское дело о мещанине Зевеле Меерове Богузо, обвиняемом в подстрекательстве к убийству. Обстоятельства этого дела, как видно из доклада, заключаются в следующем.
Горецкий мещанин Вульф-Панхусов Пороховник 2-го ноября 1873 г. заявил приставу 1-го стана Могилевского уезда, что сын его, Хацкель Пороховник, проживавший в местечке Шклове, в доме Блудштейна, отлучившись 10-го октября из своей квартиры, домой не возвращался. При этом Вульф Пороховник выразил подозрение, что сына его в живых нет и что он убит по распоряжению Шкловской питейной конторы, чтобы избавиться от него как доносчика и подвозчика водки в подрыв конторским интересам.
Одновременно с этим начальник жандармского управления Могилевского и Быховского уездов сообщил могилевскому губернскому прокурору, что, по народной молве, Пороховник убит и брошен в озеро; убийство совершено 10-го октября, потому что 7-го октября встречался и говорил с Пороховником Абрам Рыжик, 8-го октября видел его жандарм Путовалов, 10-го было сборище у Зевеля Богузы, который в эту же ночь брал лодку у Залмана Рыбака, а 11-го шкловские евреи поздравляли друг друга с избавлением от Пороховника.
При следствии Вульф Пороховник, подтверждая свое заявление приставу, далее объявил, что служащие в питейной конторе: Бобров, Беренштейн и Кроль говорили ему, что сын его Хацкель будет лежать где-нибудь в воде или в яме, если не перестанет возить водку в подрыв конторе, а бывший управляющий конторой Михневич, как-то раз в присутствии мирового судьи Лувандина сказал, что не пожалел бы и 20.000 руб., если б кто взялся убить Хацкеля; об убийстве должен знать домохозяин Блудштейн, который на вопрос свидетеля говорил ему, что его сын Хацкель уехал в Киев и что его не увидеть.
Рядовой углицкого полка Гирша Михельсон (он же Конфетка) показал, что Хацкель Пороховник, как рассказывал ему бродяга Хаим, удавлен веревкой и брошен в озеро, для чего Зевелем Богузою предварительно была заготовлена лодка. Убийство совершили чрез два дня после праздника Симхастерии сказанный бродяга Хаим, солдат Давид Литницкий (Ятвицкий), Нохим Славин и Йосель Хрипун (ныне умерший), которые получили за это вознаграждение из питейной конторы. Подговорщиком же со стороны конторы был Зевель Богузо и вместе с ним действовал Блудштейн, у которого покойный Хацкель Пороховник квартировал и который тотчас же после убийства сдал квартиру Хацкеля. Бродяга Хаим, называвший себя турецким подданным, проживал в доме Богуза, а ранее того содержался в остроге по обвинению в покушении на убийство.
Хозяин прежней квартиры Пороховника Залман Равман без присяги показал, что Пороховник перешел на квартиру к Блудштейну за несколько дней перед праздником духа, а после будок – месяца через четыре после переезда Хацкеля от свидетеля пронесся слух, что он убит; затем через три дня после исчезновения Хацкеля перешла в его квартиру, к Блудштейну, еврейка Перла. Далее равман, между прочим, пояснил, что Хацкель Пороховник жил у него два года и сошел с квартиры единственно по его, свидетеля, желанию, вследствие неблагоприятного взгляда на него общества за квартиранта Пороховника, который был противником кагала и постоянно доносил о незаконных действиях кагала. Пороховник говорил свидетелю, что его приглашал на квартиру Блудштейн, который известен как ревностный слуга кагала, исполняющий все его распоряжения и требования. Проживая у свидетеля, Пороховник никуда надолго не отлучался. Самая продолжительная его отлучка была в г. Могилев, где он содержался в остроге по обвинению в краже богомолья, которое ему было подброшено, по всей вероятности, по распоряжению Нисельсона, одного из влиятельных членов шкловского кагала.
Привлеченный к следствию Нисон Блудштейн показал, что Пороховник ушел от него спустя неделю после праздников Симхастерии, сказав, что идет по деревням недели на три. Не признавая себя виновным ни в убийстве Пороховника, ни в знании о том, Блудштейн объяснил, что в продолжительном отсутствии Пороховника не видел ничего особенного и думал, что он скоро вернется.
Перла Любина без присяги показала, что заняла комнату Пороховника в доме Блудштейна во вторник, 16-го октября, узнала же о квартире за неделю до этого; когда она осматривала комнату, то в ней стоял комод со шкафом, когда же она переехала, то шкаф уже стоял в сенях, и его взял отец Пороховника.
Зевель Богузо показал, что лодку он действительно брал у Залмана Рыбака (Ленский), но какого именно месяца и числа, не припомнит; помнит только, что спустя неделю после праздника Симхастерии, в четверг или пятницу (10-го или 11-го октября), которую и возвратил на другой день, часов в семь утра. Лодку он брал перед вечером, чтоб съездить в шинок Шнаровку за водкой, ездил же туда и вернулся ночью.
Залман Ленский (он же Рыбак) с предварением о присяге показал, что богузо брал у него лодку неделю спустя после праздника Симхастерии, во вторник или среду (9-10 октября), говоря, что ему надо перевезти водку из Шнаровки; лодку брал Богузо большую, в которой может поместиться человек десять, прежде же сего Богузо брал малую лодку.
Содержатель шнаровской корчмы Хаим Короткин с предварением о присяге подтвердил показания Богузо с тою только разницей, что Богузо приезжал не ночью, а в 6 или 7 часов вечера, и при этом спешил получить водку и уехать домой. Показание это подтвердила и жена показателя Хая Короткина.
Между тем, убийство Пороховника положительно обнаружилось сперва отысканием в Шкловском озере шубы Пороховника, а потом и самого трупа. Именно 22-го марта 1874 г. отставной рядовой Василий Степанов и другие ловившие в Шкловском озере рыбу увидели в проруби какое-то тело, о чем и заявили становому приставу. По осмотру пристава тело оказалось в сильной степени гнилости вследствие продолжительного пребывания в воде. Труп находился в холщовом мешке, так как остатки такового были усмотрены на нем, ноги оказались связанными веревкой, конец которой, в 5 аршин, болтался около ног; шея обвязана черною косынкой и шерстяным шарфом. По снятии с трупа одежды в кармане жилета найдена повестка могилевского мирового съезда на имя Хацкеля Пороховника. Вызванный приставом. Вульф Пороховник признал, что труп – его сына Хацкеля Пороховника.
На трупе были найдены следующие повреждения: носовые кости были переломлены; на правой щеке найден был продолжительный разрез длиной с вершок, с повреждением кости; нижний угол рта был разрезан на полвершка; затем средний палец и мизинец правой руки оказались отрезанными, а первый сустав среднего пальца левой руки был выломан из своего сустава и висел свободно; сверх этого, вокруг шеи был окручен весьма крепко пятью оборотами шерстяной шарф и завязан в глухой узел под левым ухом, а под шарфом оказалась борозда, пятью оборотами окружавшая шею над и под язычною костью и сильно врезавшаяся в тело.
По заключению врача, утвержденному врачебным отделением, Пороховник умер скоро после принятия пищи от удара мозга и вследствие задушения затянутым вокруг шеи шарфом, произведенного посторонними лицами, и что раны и повреждения, причиненные Пороховнику режущим и колющим орудием, по всему вероятию простым ножом, еще при жизненной деятельности покойного, принадлежит к числу несмертельных.
Затем в дело вступили более обстоятельные сведения о подробностях убийства Пороховника.
Рядовой Лейба Эськин под присягой показал, что недели три назад (до отыскания трупа) ему рассказывал рядовой углицкого полка Будников, Пороховник убит в доме Богузы ночью солдатами того же полка 6-й роты, горнистом Адельским и рядовым Ятвицким и 7-й роты Славиным; что деньги за убийство в количестве 175 руб. получены ими от Шкловской питейной конторы, так как смерть Пороховника была именно нужна питейной конторе, которой он вредил, торгуя водкой сам, помимо конторы, и делал доносы на безпатентную торговлю вином; в убийстве принимал участие Богузо, получивший за это полугодичный патент на шинок и бочку водки. Из подробностей убийства показателю известно, что Пороховник был задавлен веревкой и брошен в воду, что убийцы отрезали пальцы и отнесли их кагальному писарю Гуревичу как доказательство исполнения порученного убийства. Потом свидетель от кого-то слышал, что торгующий табаком Шендерихин тоже дал на это дело 35 руб., будучи сердит на Пороховника за донос.
Рядовой Юдка Будников показал, что ничего подобного Эськину не говорил.
Шлбома Рабинович под присягой показал, что Ятвицкий, Славин и Адельский сознались ему в убийстве Пороховника и что он об этом слышал раньше от солдат Волохова и Мельцера.
Рядовые Волохов и Мельцер показания Рабиновича отвергли как неправду.
Калман Неськин под присягой показал, что при разговоре об убийстве в толпе евреев красильщик Мойша Руин говорил, что и ему Богуза, Блудштейн и Шендерихин за участие в убийстве Пороховника предлагали 75 руб., но он отказался.
Перла Любина и Мендля Перлина показали, что недели чрез четыре после исчезновения Пороховника приходил к ним рядовой Бальчиков и рассказывал, что Пороховника убили рядовые Ятвицкий, Адельский и Славин и за это получили 90 руб. от Шендерихина, а когда эти солдаты сказали Шендерихину, что есть солдатик, который все может рассказать, то Шендерихин дал и ему 10 руб., которые он и получил чрез названных солдат.
Спрошенные под присягой, содержавшиеся в могилевской тюрьме Симон Каган и Ицка Наймарк показали, что содержавшийся вместе с ними в тюрьме рядовой Ятвицкий сознался им в разговоре, что он вместе с Адельским и Славиным убил Пороховника, который для этой цели был приглашен в дом резника Дубровинского, где тогда находился Зевель Богузо и другие какие-то евреи.
Красильщик Мойша Руин под присягой показал, что Богузо и Блудштейн действительно в разговоре предлагали ему найти такого человека, который возьмется убить Хацкеля; услышав это, показатель ушел от них, но Богуза и Блудштейн догнали его и сказали. Что разговор вели в шутку; потом, когда уже стали говорить об убийстве Пороховника, то Богуза и Блудштейн как-то остановили его и сказали, что если он выдаст кого-нибудь из них, то ему достанется еще хуже, чем Хацкелю; его найдут мертвым в постели.
Рядовой могилевской сборной команды Елья Берков Бельчиков с предварением о присяге показал, что рядовые углицкого полка Ятвицкий, Адельский и Славин в пьяном виде рассказали ему, что они получили и еще получат много денег за то, что они покончили с тем человеком, который пропал. Затем свидетелю нетрудно было догадаться, что речь щла о Пороховнике, который в то время исчез. Об этом разговоре он тогда же передал дочери и служанке Любина. К этому Бельчиков добавил, что поименованные рядовые обещали ему 10 руб. в подарок, но он этих денег не взял, причем просили, чтоб он молчал, грозя в противном случае его закопать; эта угроза была причиной, что свидетель не объявил об этом разговоре начальству.
Затем из числа оговоренных в прямом участии в убийстве рядовой 6-й роты углицкого полка Арон Давид Ятвицкий, долго не сознававшийся и отвергавший оговор Наймарка и Кагана, на допросе 23-го апреля 1874 г. показал, что он признает себя виновным в том, что принимал участие в убийстве Пороховника. Дело это совершилось следующим образом: еще в прошлом году, когда он с полком стоял в Шклове, многие евреи, которых не помнит, но в том числе был и шинкарь Богузо, уговаривали его и других солдат убить Хацкеля, но тогда соглашение не состоялось. Когда они в эту осень опять пришли в Шклов, то опять начались переговоры об этом. Богузо постоянно уговаривал лично его, Ятвицкого, и других всякий раз, как только заходили к нему в шинок; уговаривал еще табачник Шендерихин, который зазывал к себе в дом и угощал водкой. Бывал он также в квартире одного еврея, что служит в питейной конторе, такой толстый, тот тоже уговаривал убить Хацкеля, говоря, что от себя даст 50 руб.; Зевель (Богузо) тоже обещал дать 50 руб. Накануне убийства Богузо повел их, т.е. показателя, Бельчикова, Адельского и Славина в контору, где тот толстый еврей угостил их водкой. В это время вышел конторщик и сказал: “Берегись, Пороховник здесь”; тогда Богузо вышел, а за ним вышли и другие. Пороховник тоже пошел. Славин стал с ним разговаривать, и они пошли в цех (где живут извозчики); показатель пошел тоже за ними; Адельский и Бельчиков пошли особо и туда не заходили. Когда показатель пришел в цех, то Славин и Пороховник пили уже водку. По уходе Пороховника они, т.е. Ятвицкий и Славин, тоже вышли, но на дороге встретили Богузо, который и позвал их к себе. Там уже были Адельский и Бельчиков. Все это было уже на другой день, т.е. в день убийства, так как они в этот день тоже были в конторе и в этот же день был там Пороховник. Посидев у Богузо, Славин вышел, и показатель видел, как он кивнул девочке, которая вышла за ним; вскоре пришел Славин опять и с ним Пороховник, которые стали говорить о какой-то перине. В восемь часов вечера все они пошли на квартиру показателя, причем Богуза дал им водки, курицу, огурцов, свечку и сырой капусты. До 10-ти часов они пробыли в квартире показателя, а в это время Славин позвал Пороховника куда-то, все по делу о какой-то перине. Ранее того было решено покончить с Пороховником, но когда все собрались уходить, то показатель хотел остаться, Бельчиков же, Славин и Адельский заставили идти с ними. Вышедши из его, показателя, квартиры, они пошли огородами, а когда пришли в поле, то Славин накинул на шею Пороховника веревку от сахара, которую передал Богузо, но Пороховник тогда вырвался и побежал; однако Славину удалось нанести ему сзади удар камнем или кулаком, отчего Пороховник упал. Тогда все накинулись на Пороховника и стали его душить шарфом, причем Адельский держал его за руки. Сам показатель никакого участия не принимал, да и не мог помогать товарищам, так как у него болела рука от пореза бритвой. Покончив с Пороховником, они оставили его труп на месте убийства и пошли к Богузо, но предварительно Славин вынул у Пороховника из кармана 10 руб. и 50 коп. медью. По приходе к Богузо Славину пришлось умыться, так как у него на лице оказалась кровь; тут показатель заметил черенок складного ножа у Славина, который рассказал, что нож этот он нашел у Пороховника и им же нанес Пороховнику раны по лицу и говорил, что резал ему рот. Потом Адельский и Бельчиков, взяв у Богузо лопаты, ходили зарывать труп, а когда возвратились, то Богузо дал Славину 25 руб., и они все разошлись по домам. На другой день они опять собрались у Богузы, который сказал им, что общество в доказательство того, что убийство действительно совершено, требует предъявления двух пальцев Пороховника. Славин, Адельский и Бельчиков пошли и принесли два пальца, которые Богузо завернул в бумагу и отнес куда-то. Свидетелями этого были: еврей-портной, фамилии которого показатель не помнит, потом маклер извозчичьего цеха и еще писарь, обучающий детей. Богузо, возвратившись, принес с собою 25 руб., которые и отдал Славину. На следующий день Богузо велел им придти, чтоб схоронить Пороховника; но когда они пришли, то узнали, что у Богузо приготовлена подвода и он велел ехать и привезти труп Хацкеля, говоря, что общество хочет видеть его. Адельский, Бельчиков и Славин, взяв с собою приготовленный Богузой мешок, поехали и, спустя полчаса, привезли труп в дом Богузо, в котором к этому времени собрались писарь, портной и маклер. Евреи эти стали ругать покойного Пороховника и плевать на его труп. После надругательства Богузо сказал, что нада бросить труп в озеро, и так как Адельский, Славин и Бельчиков не умели управлять лодкой, то с ними вместе поехал Богузо, показатель же остался вместе с указанными евреями. Когда возвратились с озера Богузо, Адельский и другие, то рассказали, что труп они поместили на носу лодки, а когда выехали на глубину, то бросили его в воду, наложивши сначала в мешок камни. В шубу Пороховника они тоже наложили камни и затопили ее отдельно от тела. Чьи были лодка и подвода, на которых возили труп, показатель не знает. В этот вечер Богузо отдал Славину остальные 50 руб. Когда отвозили труп, то при этом был также у Богузо тот толстый, который служит в питейной конторе или содержит ее; он также плевал на труп и потом, вынув из бумажника 50 руб., отдал их Богузо, который передал их Славину. Из полученных денег Славин дал показателю 20 руб., Адельскому - 30 руб. и Бельчикову – 15 руб. Знал ли об убийстве Будников – не знает, но сам показатель об этом не рассказывал никому, кроме арестантов Кагана и Наймарка. Убили Пороховника за то, что он вредил обществу своими доносами на безпатентную торговлю вином в Шклове; из погребального еврейского братства денег за убийство участники убийства не получали.
По указанию Ятвицкого был произведен осмотр местности, где совершено убийство. По осмотру оказалось, что на северо-запад от местечка Шклова, в 365-ти саженях от последних жилых строений, на границе пахотных полей и болота, прилегающего к Шкловскому озеру, найдена была яма длиной два аршина и шести вершков и шириной четырнадцать вершков. Яма эта была засыпана землей, которая, при выбрасывании оказалась рыхлою и перемешанною с кустами завядшего дерна и в ней найден кусок пестрого трико со швом с одной стороны, признанный отцом Пороховника за лоскут от штанов, которые в последнее время носил покойный. Дом, в котором квартировал Ятвицкий, находится от конца местечка, за которым лежит эта местность, в двухстах шагах, а от дома Богузы, находящегося на той же улицы, в четырехстах шагах.
По предъявлении Ятвицкому оговоренных им лиц, которых он не мог назвать по фамилиям, он тотчас же указал на Шапиру, как на того толстяка, о котором он дал показание; на Беренштейна, как на лицо, принадлежавшее конторе и знавшее о деле; на Залмана Быховского, как на лицо, у которого показатель вместе с другими виновными в убийстве был в квартире, где велись переговоры; на Симона Голина, о котором объяснил, что это именно тот портной, о котором он упоминал в своем показании; наконец, указывая на содержателя Шкловской питейной конторы Фундалинского, объяснил, что, кажется, был у него в квартире по этому делу.
Затем, на допросе, Ятвицкий в разъяснение сделанных им оговоров объяснил, что в доме Шапиры (толстого) он не был, а был в доме того, которого он указал последним (Фундалинского), и что этот самый человек предостерегал их в вечер убийства, сказав: «Берегитесь, Хацкель идет»; Шапира же только приносил водку в контору и был при всех разговорах об убийстве и накануне, и в самый день убийства. Указанный им Беренштейн тоже при всем этом находился, будучи в конторе, где выдавал билетики на водку и получал деньги. В квартире его показатель не был. В квартире Залмана Быховского, который также подговаривал на убийство, товарищи показателя были несколько раз, а он, показатель, только один раз. По всем этим домам водил их Богузо. Сверх сего, Ятвицкий пояснил, что именно Фундалинский сказал, что от себя даст 50 руб., если принесут ему знак, но выдал деньги у Богузо не он, а Шапара, а также что при предварительных разговорах об убийстве присутствовал какой-то староста, не Шкловский, кажется, с черною бородой, с шишкою на лбу, который тоже говорил, что и от себя прибавит денег. Притом, как ездили с подводой за трупом, в поле был еще извозчик, которого показатель хорошо не рассмотрел, но Адельский и Славин должны знать лучше всех этих лиц, так как они дольше жили в Шклове и чаще ходили к ним.
Оговоренные в убийстве Пороховника рядовые того же углицкого полка, Адельский и Славин, и могилевской сборной команды Бельчиков не признали себя виновными, и из них первые двое отвергли оговор Бельчикова в учинении пред ним сознания.
Из оговоренных в подговоре к убийству и в принятии участия в этом преступлении шкловских евреев никто тоже не повинился и в оправдание свое объяснили:
Зевел Богузо, подтверждая прежнее свое показание, объяснил, что солдат Ятвицкого, Адельского и Славина не знает, хотя, может быть, и видел их когда-нибудь в своем шинке.
Хаим Шапира – бухгалтер в питейной конторе – что взведенное на него обвинения ложно и полагает, что оно сделано по проискам Богузо, по злобе; солдат же он не знает, водкой их не поил, к убийству не подговаривал, денег им не обещал и не выдавал, в доме Богузо не был; в контору же входят люди всякого звания и всякий мог видеть и знать его.
Мордух Боренштейн – что он, состоя кассиром при конторе, принимает деньги и выдает билетики на покупку водку, но Ятвицкого не знает, при подговорах Фундалинским к убийству Пороховника не находился и ничего о них не знает.
Залиан Быховский – что Ятвицкого видел он только раз у своей дочери, к которой тот приходил проситься на стол, в чем показатель отказал, так как у него был уже солдат Залман Мельцер, который обедал у них; был ли у него в доме Ятвицкий осенью – не знает, но, может быть, он и заходил к Мельцеру.
Симон Годин (портной) показал, что непричастен к убийству Пороховника, что доказывается тем, что он сам сообщал жандармам, где что услышит по этому делу; при том, как принесли пальцы убитого и как привезли его труп, не присутствовал.
Израиль Шендерихин показал, что, может быть, Ятвицкий и бывал у него в лавке, на дому же у него не был.
Ефроим Фундалинский – что был ли у него солдат Ятвицкий – не знает; Вульфу Пороховнику не говорил, чтоб он убирал своего сына, иначе он будет убит. К сему Фундалинский добавил, что питейная контора платит кагалу 100 руб. в месяц за то, чтобы кагал обязывал евреев нигде, кроме конторы, не брать водки. С 1-го сентября он уплатил 900 руб. членам кагала; из них 600 руб. – Несельсону, а 300 руб. Цетлину.
Подсудимый Ятвицкий в подтверждение своих оговоров подробно описал внутреннее расположение квартир оговоренных им лиц, а именно: Шендерихина, Фундалинского и Быховского и сам указал их дома, расположение которых оказалось вполне согласным с его описанием, с тою только разницей, что в квартире Фундалинского из кухни ход сначала в комнату, а уже из этой комнаты – направо в залу, между тем как Ятвицкий объяснил, что из кухни – направо зала.
Затем при дальнейших допросах подсудимые Яцка Адельский и Ицка Славин сознались в убийстве Пороховника и показали: Адельский – что Богузо еще в 1872 г. подговаривал к убийству Пороховника; осенью же 1873 г., однажды вечером, через несколько дней после шабаша Брейсиш, когда показатель шел мимо дома Богузы, последний позвал его, постучав в окошко. Показатель застал там Ятвицкого, Славина и Бельчикова; в это время приходил и уходил несколько раз портной Симон Годин, который тоже подговаривал убить Пороховника. За убийство обещано им 100 руб., которые должны были дать общество и контора. К Богузо пришел в то время Пороховник, который вместе с ними пил водку и разговаривал с Ятвицким о какой-то перине. От Богузы, по указанию его, все они, т.е. показатель, Славин, Ятвицкий, Бельчиков и Пороховник пошли на квартиру Ятвицкого и взяли с собою от Богузы какую-то закуску. Выпивши порядочно, уже ночью они все вышли от Ятвицкого и пошли к полю. Каким родом это устроилось – сказать не может, потому что был выпивши. Когда вышли в поле, Ятвицкий схватил Пороховника сзади за руки и кто-то накинул ему веревку на шею, но веревка порвалась. Пороховник вырвавшись, закричал и побежал; когда он отбежал шагов десять, то Славин кинулся на него и повалил на землю; тогда подбежал Бельчиков и стал душить шарфом, который был у Пороховника на шее. Покончив с Пороховником, они все пошли к Богузе. Там Славин и Ятвицкий умывались, так как у них была на лице кровь, особенно у Славина. Ятвицкий говорил, что ему Пороховник искусал пальцы. Он еще и в поле, во время борьбы, кричал, что Пороховник кусал ему пальцы. В доме Богузы показатель видел у Ятвицкого черенок складного ножа, который был отнят у Пороховника; Славин вынул из кармана Пороховника 9 или 10 руб. и 50 коп. мелочью, Бельчиков же принес с собою шапку Пороховника. Но Богуза сказал, что шапка не знак, а нужно отрезать и принести пальцы, но, все-таки, тут же дал 25 руб. Получив от Богузы две лопаты, все они пошли и закопали труп, немного оттащив его от места, где он лежал. На другой день, вечером, они опять собрались у Богузы и показатель вместе со Славиным, пошли и откопали Пороховника, у которого Славин отрезал два пальца ножом, который он получил от Богузы. Взяв пальцы, Богуза куда-то унес их, но скоро вернулся и, кажется, немного после него пришел “толстый, высокий”, который служит в конторе, и принес 50 руб., которые и получили Ятвицкий и Славин. На следующий день они опять пришли к Богузе, который сказал, что надо “сховать” Хацкеля, хотя, говорил он, “по-моему, пусть он хоть среди города лежит, но лучше припрятать”. На дворе была готова подвода и при ней подводчик, швагер (брат жены) солдата Конфетки (Гирша Михельсон).Показатель, Славин и Бельчиков все вместе с извозчиком поехали на место, вырыли тело и привезли к дому Богузы. Тут был портной Симон Годин; он дал мешок, с которым и отправились к берегу, взяв с собою от Богузы, около дома, камень. На берегу вложили тело в мешок, положили туда же камней и шубу Пороховника, но так как мешок порвался, то кто-то дал другой, в который и положили шубу особо от тела, и, взяв тело и шубу, поехали на глубину озера; сначала выбросили тело, а на обратном пути и шубу; ездили - показатель, Богуза, Славин и Бельчиков. По прибытии с озера к Богузе начался дележ: показателю дали 13 руб., Бельчикову – 15 руб., а по скольку пришлось остальным – не знает. Делили Ятвицкий и Славин. Бельчикову обещано было 30 руб., но их не дали, потому он и выдал их. Славин говорил, что он часы не купил, а получил в подарок за это дело. В то время когда показатель был позван к Богузе, в вечер убийства, там был еще староста из сельца Кац, с шишкой на лбу; он говорил, что не пожалеет от себя дать рублей 10, так как Хацкель и ему делал неприятности. В конторе, при подговорах к убийству, показатель не был, равно как и в домах Быховского и Фундалинского. Фундалинский, впрочем, виновен в подговорах; Богуза говорил, что именно по его желанию он ищет людей для убийства. Шендерихин дал 35 руб.; это показатель слыхал от Ятвицкого, Славина и Бельчикова, но сам в его доме не был. Славин и Ятвицкий рассказывали, что порезали Пороховнику рот его собственным ножом, но кто именно из них порезал – не помнит. Бобров, служивший в конторе, тоже должен быть участником этого дела, так как он вместе с Богузой уговаривал убить Пороховника.
Славин показал, что в подговорах на убийство в прошлом году учавствовал вместе с Богузой еврей Кацман, с шишкой на лбу. В эту же ночь, когда прибыл Ятвицкий из арестантских рот, то и он стал подговаривать. Богуза водил их в контору, где Фундалинский обещал им дать за это дело 175 руб. Там же были и служащие у него в конторе, которые, убеждая их, говорили, что за них вступятся, и что раввин сказал, что, по еврейскому закону, такого человека убить можно. Показатель и товарищи его, т.е. Ятвицкий, Адельский и Бельчиков, были и на дому у Фундалинского, а также у Шендерихина, который после убийства дал им 35 руб. у себя в квартире. Накануне убийства, вечером, они были в конторе и пили водку. Были: он, показатель, Ятвицкий, Адельский, Бельчиков и Богузо, и тут окончательно порешили убить Хацкеля. На другое утро были опять в конторе. Туда же пришел и Хацкель. Из конторы они, вместе с Пороховником, пошли в цех, где пили водку. Зайдя потом к Богузе, они разошлись по домам, а вечером, после ученья, опять собрались у Богузы. Показатель пришел с Ятвицким; там были уже Адельский и Бельчиков. Вскоре пришел черненький портной, а также и Пороховник. Посылал ли Богузо за Пороховником – не знает. Отсюда, по рапоряжению Богузы, пошли в дом Ятвицкого. Портной с ними не ходил, Ятвицкий разговаривал с Пороховником о какой-то перине. Пороховник все требовал от Ятвицкого, чтобы он выдал какую-то украденную перину. Обещаясь выдать ее, Ятвицкий позвал Хацкеля в поле, за ним пошли все, будучи порядочно выпивши, не исключая и Хацкеля. В поле Ятаицкий накинул Хацкелю на шею веревку, которую дал ему Богузо еще у себя в квартире. Адельский подхватил веревку с другого конца, но она порвалась, и Хацкель побежал. Показатель придержал его за плечо, а Ятвицкий схватил его за руки, тут накинулись на него все четверо и повалили, но ударов по голове показатель не наносил. Потом, бывшим на Пороховнике шарфом, Адельский и Бельчиков его задушили. Раны на лице нанес и рот порезал Пороховнику каким-то ножом Ятвицкий, а показатель тогда держал Пороховника. Портмоне с деньгами 10 руб. 50 коп. вынул показатель и передал их Ятвицкому. Убив Пороховника, они принесли Богузе шапку убитого; в это время у Богузы был маленький портной, Кацман (с шишкой) и еще кто-то. Богуза с шапкой пошел в контору, но, вернувшись вскоре, сказал, что шапка – не знак и что контора требует двух пальцев. Получили ли они в тот вечер деньги – не помнит, но, кажется, что получили 25 руб. В тот же вечер показатель, Адельский и Бельчиков закопали труп Пороховника, взяв для этого у Богузы две лопаты. На другой вечер они ходили откапывать труп и отрезали два пальца; показатель держал руку, а Адельский резал. Богуза, получив пальцы, завернул их в бумажку и понес в контору. В это время у Богузы были тоже евреи, но кто именно – не помнит. После этого, на другой день или в тот же раз, пошли они с Богузой в контору, где Фундалинский дал им 50 руб. Утром, на третий день убийства, Богуза сказал, что надо схоронить Хацкеля, тогда контора выдаст остальные деньги. Вечером у Богузы были подготовлены подвода и подводчик (швагер солдата Михельсона). За трупом ездили показатель, Адельский, Бельчиков и извозчик и привезли к крыльцу Богузы. На крыльцо вышли евреи, из коих помнит только портного и того, что с шишкой. Евреи посмотрели на труп и плюнули на него. Богуза вынес мешок, в него положили тело, а также два камня и шубу и повезли к озеру. Ятвицкий остался у Богузы, который поехал с ними. На берегу была приготовлена лодка, в которую и положили тело. С одного конца сел Богуза, а с другого показатель, Адельский и Бельчиков. На мелком месте озера они выбросили труп: Богуза, взяв за конец длинную веревку, которая была привязана к ногам, тянул труп за лодкой до глубокого места и после бросил веревку. Шуба всплыла вверх, ее взяли и кто-то сходил опять за мешком, в который вложили шубу и затопили особо от тела, ближе к тому берегу, где дом Богузы. После похорон они получили от Шендерихина 35 руб., Богузо дал 10 руб., кажется, от того еврея, что с шишкой. Показателю досталось 25 руб., Ятвицкому – 30 или 35 руб., Адельскому тоже 25 руб., наверное, впрочем, не помнит, а Бельчикову – 15 руб.; последнему Ятвицкий обещал больше, но не дал, почему Бельчиков и выдал их. Когда Фундалинский выдал 50 руб., то при этом были два толстяка конторские, которые за убийство обещали больше денег: в конторе говорили, что дадут 300 руб. Выдавались ли на это деньги из погребального еврейского фонда – не знает.
На очных ставках, данных сознавшимися в убийстве по случаю разногласия их показаний, выяснено следующее: Славин согласился с Адельским, что Адельский, придя в дом Зевеля (Богузы), застал уже там его, Славина и Ятвицкого; Адельский же на улику Славина, что он тоже был у Шендерихина, когда они получили от него 35 руб., объяснил, что, может быть он и был, и согласился со Славиным, что, может быть, и он, Адельский, отрезал пальцы у трупа, но отрицал, что он был при том, как в конторе им обещали 175 руб. и остался при своем показании, что Шапира отдавал деньги в шинке Богузы. Наконец Адельский согласился со Славиным и в том, что, может быть, он и действительно тянул за шарф вместе с Бельчиковым. Славин уличал Ятвицкого в том, что деньги, вынутые из кармана Пороховника, он отдал Ятвицкому; что раны по лицу делал Ятвицкий и что показания Ятвицкого о том, что он им не помощник, неправильно; напротив того, когда схватили Хацкеля и повалили, то Ятвицкий заметил, что у них, Славина и Адельского, дрожали руки и они оробели, и кричал на них: “Помогите, а то я пропаду”. Ятвицкий возразил, что денег от Славина он не брал, что раны Пороховнику нанес Славин, что веревку на шею накинул он же и что криком он никого не принуждал; в отношении обещанных денег за убийство Ятвицкий объяснил, что слышал как обещали 50 руб., а может быть, Славину обещано было 175 руб., так как Славин вообще был старший в этом деле и с подговорщиками о том больше разговаривал.
Об организации шкловских питейной конторы и кагала и об отношениях их к покойному Хацкелю Пороховнику следствием добыты следующие данные:
Пейсах Либерман под присягой показал, что Шкловская питейная контора существует лет 50, состоит в арендном содержании у Фундалинского в компании с Ландау, по доверенности от Тревса, и устроена с чисто коммерческой целью. Поступающие от продажи вина барыши исключительно поступают в пользу Фундалинского и его доверителя. Служащие в конторе Шапира, Бернштейн, Бобров и прочие в барышах конторы не участвуют, а получают одно лишь жалованье, без сомнения рассчитанное пропорционально удачам конторы. Выгоды от винной операции заключаются в том, что контора продает вино по 5 руб. 20 коп. за ведро, между тем как в кабаках, например, у Мордуха Кагана (на церковной земле) то же вино, да еще и лучше, отпускается от 3 руб. 80 коп. – до 4 руб. Такая высокая цена и право монополии конторы хотя и поддерживается, по мнению показателя, взаимным согласием конторы и общества, но за всем тем от времени до времени являлись личности, которые, торгуя вином в подрыв конторе, становились тем самым в неприязненные с нею отношения, и одною из таких личностей был покойный Хацкель Пороховник, который, при своей двусмысленной репутации вообще, обладал еще страшно неуживчивым характером, вследствие чего и был преследуем. Так, подвергся он однажды ужасным побоям, будучи задержан с небольшим количеством вина еще во время управления конторой Махневича, о чем было заведено дело у станового пристава. Во время заведования конторой Лурьей Хацкель открыл “подрывной” кабак, но этот кабак ему закрыли. Пороховник служил также помехой и резникам, обнаруживая их плутни. Показатель в следствие изложенного им выводит заключение, что Хацкель убит не по злобе или другим личным видам убийц-солдат, а что они могли быть лишь орудием посторонней ненависти, но чьей – показатель не знает и подозрения ни на кого не имеет.
_
