Приветствую Вас Гость!
Книга Кагала
Книга Кагала
Друзья сайта
| Главная » Статьи » In » Sion |
s67
В программе Республиканской партии, кандидатом которой был единогласно избран Президент Эйзенхауэр, было сказано: «Мы считаем сохранение существования Израиля важным догматом американской внешней политики. Мы полны решимости поддержать целостность независимого еврейского государства. Независимость Израиля мы поддержим против всякой вооруженной агрессии». В "демократической" программе говорилось: «Демократическая партия будет активно действовать с целью исправления опасного неравновесия в вооружениях, созданного коммунистическими поставками вооружения Египту, путем снабжения Израиля оборонительным оружием, и предпримет все необходимые шаги, включая гарантию безопасности Израиля, для предотвращения агрессии и войны на Ближнем Востоке» («опасное неравновесие в вооружениях» отражало, разумеется, пропагандистскую сказку о «беззащитном» Израиле, противостоящем вооруженным до зубов арабским странам; мы уже цитировали ранее высказанное американским военным экспертом, Хансоном Болдвином, убеждение, что военная мощь Израиля превосходила все семь арабских стран, взятых вместе). Обе политических программы отражали картину - полмира в ярме у сионистов, полностью согласуясь с соответственными заявлениями Правительства Англии. К собственно американским интересам обе программы не имели никакого отношения, отражая лишь сионистский контроль над выборной механикой Америки или же, по крайней мере, слепую веру партийных менеджеров в наличие такого контроля. События, по всем данным, подтверждают эту веру: посулившая евреям больше Демократическая партия завоевала большинство в Конгрессе, хотя Президентом и был переизбран номинальный «республиканец» Эйзенхауэр. Единственное другое важное событие обоих Конвентов имеет, казалось бы, мало отношения к теме настоящей книги, но в будущем может возыметь немалое значение: это было вторичное утверждение Ричарда Никсона «напарником» Эйзенхауэра в предвыборной кампании, т.е. фактически Вице-президентом. Состояние здоровья Эйзенхауэра придавало должности Вице-президента значительно большую важность, чем обычно, и возможность наследования Никсоном президентского поста между 1956 и 1960 годом явно считалась в тех кругах, что управляют нынешней Америкой, большой опасностью; были поэтому приложены все усилия, чтобы противодействовать утверждению кандидатуры Никсона. Это в нашем веке вовсе не было удивительным; чему действительно можно удивляться, это тому, что эти попытки провалились. Можно надеяться, что когда-то на западном горизонте появятся сильные люди, которым удастся сбросить ярмо, довлеющее над американской и английской политической жизнью и этот провал закулисных генгефтмахеров был возможно проблеском зари грядущего освобождения; личность Ричарда Никсона приобретает поэтому в наши дни символическое значение, даже если он сам, случись ему стать Президентом, вряд ли сможет разорвать свои цепи. (Прим. перев.: Дуглас Рид вновь предвосхищает события, наступившие через много лет по написании его книги. Никсон стал Президентом, одержав блестящие выборные победы в 1968 и, в особенности, в 1972 гг., но уже в 1973 г. стал жертвой беспрецедентной клеветнической газетной кампании, вошедшей в историю под именем "Уотергейта". В августе 1974 г. Никсон был вынужден подать в отставку, что было неслыханным событием во всей истории США. Как и предвидел Д.Рид, сломить диктатуру лево-либерального и сионистского «истеблишмента» не удалось и Никсону). Причиной столь непримиримой враждебности было прежде всего то, что Никсон не был «интернационалистом». Мало того, он сыграл ведущую роль в разоблачении и осуждении Альджера Хисса, советского шпиона в Правительстве Рузвельта. Именно с этого момента ему неизменно была обеспечена «плохая пресса» не только в Америке, но и во всем «западном» мире. С таким «черным пятном» на его репутации, Никсон внушал опасения, что достигнув высшего поста он сможет взбунтоваться против кабалы, которой почти без исключения подчинялись все американские Президенты и английские Премьер-министры с начала нашего столетия. Само собой разумеется, что дело не обошлось и без обычного обвинения в «антисемитизме»; знакомому раввину пришлось выступить в защиту Никсона от ни на чем не основанной клеветы. Короче говоря, в кампании с целью помешать его выдвижению в президентские «напарники» были применены все средства политической интриги с необычной до тех пор энергией. Влиятельный политик из ближайшего окружения Президента был специально освобожден на несколько недель от всех прочих дел, чтобы организовать во всеамериканском масштабе кампанию «Остановите Никсона!» с комитетами, массовыми собраниями и плакатами. На широкую публику, однако, это не произвело большого впечатления и Никсон явно продолжал оставаться одним из популярнейших кандидатов. С целью свалить его, Демократическая партия (столь же заинтересованная в поражении Никсона, как и известные круги в его собственной, Республиканской партии) изобрела новую тактику утверждения кандидатов в Вице-президенты. Вместо того, чтобы предоставить право своему президентскому кандидату (Адлай Стивенсон) самому назначить своего «напарника», как это всегда практиковалось до тех пор, на "демократическом" Конвенте было решено сделать вице-президентский пост также объектом выборов; из числа нескольких претендентов избранным от "демократов" оказался Сенатор Эстес Кефовер, один из самых усердных сионистов в своей партии. Целью этого маневра было заставить Республиканскую партию также следовать этой «демократической процедуре», заменив, таким образом, простое назначение кандидата в Вице-президенты его выборами из числа нескольких лиц. "Республиканцы" не замедлили последовать этому примеру, и Никсон, как и Эйзенхауэр, был избран единогласно. Это событие, как и умелое поведение Никсона во время болезни Эйзенхауэра, которого он успешно замещал, еще более повысили его шансы быть в один прекрасный день лично избранным в Президенты, и его популярность возросла в такой степени, какой до того не могли себе представить его противники. Его политическая карьера до сего времени (написано в 1956 г. — прим. перев.) делает его фигурой, подающей такие же надежды, как и Иден в 1938 г., и можно ожидать, что на высшем посту в своей стране он примет меры для оздоровления американской внешней и внутренней политики (см. примечание выше). После утверждения кандидатов в Президенты и Вице-президенты Америка на время вздохнула с облегчением. Переизбрание Эйзенхауэра считалось обеспеченным, и печатная реклама стала изображать его как «того, кто избавил нас от войны». Это весьма походило на то, что писалось в свое время и о Вудро Вильсоне в 1916 г. и о Рузвельте в 1940 г., но к 1956 г. передышка хотя бы на три года считалась благом, и Эйзенхауэр пожинал преждевременные лавры «миротворца», сколь бы сомнительными они ни представлялись внимательным политическим наблюдателям. Автор был свидетелем выборов в 1956 г., как и предыдущих в 1952 г., и полностью отдавал себе отчет в том, что фактически война — локализованная или всеобщая — была на носу. По его мнению, передышка могла бы быть выиграна, если бы день выборов Президента (6 ноября) прошел без взрыва на Ближнем Востоке, который вне всякого сомнения подготовлялся с сионистской стороны в течение долгого времени: из практики известно, что по окончании выборов сионистское давление на время ослабевает. Автор помнит, как он 20 октября сказал одному из своих американских друзей, что если ближайшие 17 дней пройдут без войны, то можно надеяться, что мир будет от нее избавлен на ближайшие три или четыре года. Он имел в виду то, что в американских политических кругах именуется «законом Фарлея», названного так по имени необычайно ловкого партийного воротилы, Джеймса А.Фарлея, которому приписывались ранние выборные успехи Франклина Д.Рузвельта. Суть этого «закона» сводится к тому, что к середине октября избирательного года американцы уже решают внутри себя, за кого они подадут голос, и что изменить их решение может лишь неожиданная смерть их кандидата, война или какой-либо особенно крупный скандал между серединой октября и 6 ноября. На следующий день после израильского нападения на Египет известный комментатор Джон О.Доннель писал: «Представители Госдепартамента, Пентагона (Военное Министерство) и Главных Квартир обеих политических партий не сомневаются в том, что Израиль открыл военные действия против Египта в полной уверенности, что Соединенные Штаты не рискнут в случае еврейской войны предпринимать что-либо накануне выборов своего Президента... До политического руководства страны дошли сведения, что американские сионисты уведомили Тель-Авив, что для Израиля Правительство "демократов" в Америке под Стивенсоном и Кефовером будет более выгодным, чем "республиканское" под Эйзенхауэром и Никсоном» («Нью-Йорк Дейли Ньюс»). Война разразилась 29 октября, ровно за неделю до выборов; был явно выбран заранее самый подходящий момент, с расчетом на замешательство в Вашингтоне и Лондоне. С этого момента события развивались подобно стихийной волне, свободной от всех преград, и человечеству станет лишь позднее ясно, что при этом было уничтожено и что уцелело. Для Англии и происшедшей из нее семьи заокеанских народов эта война явилась почти полным разгромом, предвидимым концом ее ввязывания в дело Сиона. 29 октября 1956 г. израильское Правительство сообщило о начале вторжения в Египет всеми своими силами на всем фронте египетской границы с Израилем, и что его войска «продвинулись на 75 миль (120 км) внутрь египетского Синайского полуострова». В момент вторжения была проведена новая резня среди арабов внутри Израиля, далеко от египетской границы, а именно на другом конце Израиля, на границе с Иорданией. В арабской деревне Кафр-Кассем были хладнокровно вырезаны 48 мужчин, женщин и детей. Для арабов внутри и вне Израиля этот новый Дейр-Ясин явился символическим предупреждением о готовящейся им судьбе «полного уничтожения... мужчин, женщин и детей... не оставляя в живых ничего, что дышит», судьбе всех арабов, поскольку убитые принадлежали к сравнительно небольшому числу арабов, оставшихся в стране после Дейр-Ясина и образования государства Израиль. Это преступление было официально признано израильским Правительством после того, как оно стало широко известным и предметом очередной "жалобы" арабских стран в адрес Организации Объединенных Наций (где на нее не было обращено никакого внимания, по крайней мере до дня написания этих слов, 20 декабря 1956г.). 12-го декабря, через полтора месяца после преступления, Бен Гурион сообщил в израильском Парламенте, что «убийц ожидает судебный процесс». Для арабов это было слабым утешением, ибо они хорошо помнили, что убийц из Дейр-Ясина также «ожидал судебный процесс» и что после «осуждения» их немедленно освободили и затем чествовали во всей стране. Опять-таки, до дня написания настоящих строк (20 декабря 1956 г.) среди миллионов слов, посвященных разразившимся событиям, автор не мог найти ни одного о судьбе 215.000 арабских беженцев (согласно отчету ООН от апреля 1956 г.) в "полосе Газа" после того, как Израиль вторгся и в Египет и в эту "полосу". Израильское Правительство с тех пор заявило, что оно не уйдет с этой территории; еще ранее было заявлено, столь же официально, что оно ни при каких условиях не допустит возвращения арабских беженцев в Израиль. Другими словами, судьба четверти миллиона человеческих существ, которая в любое иное время прежде вызвала бы возмущение и сочувствие во всем мире, была теперь совершенно игнорирована. Вероятно к ним относилось упоминание в коллективной жалобе 11 арабских стран на имя ООН (14 декабря), что «сотни мужчин, женщин и детей были зверски и хладнокровно вырезаны»; однако нет шансов на полное освещение и беспристрастное расследование этих событий, поскольку в самой арабской жалобе говорилось: «Все подробности этого события и все размеры этой трагедии никогда не смогут быть выяснены». Во всяком случае, в деле резни в Кафр-Кассеме все факты были официально зарегистрированы. Сообщения об израильском вторжении в Египет, после целой серии прежних нападений и их неоднократного «осуждения» ООН, вызвали волну возмущения и негодования во всем мире. В это самое время венгерский народ стоял накануне победы во всенародном восстании против коммунистической революции. Обе разрушительные силы, спущенные из России в октябре 1917 года, осудили сами себя своими равно зверскими преступлениями. Не было нужды их уничтожать, они уничтожали себя сами. Великая сила возмездия поднялась против них, с которой даже они не в состоянии были справиться. Никакое «сионистское давление» в Нью-Йорке не в состоянии было изобразить израильское вторжение как «египетскую агрессию» и заставить общественность поверить этой сказке. Это было подарком неба, освобождавшим «Запад» от его дотоле неразрешимой дилеммы. Достаточно было стоять в стороне, предоставив «мировому общественному мнению» делать свое дело; на этот раз такое общественное мнение действительно существовало, будучи вызвано действиями, которые никакая «печать» не в состоянии была ни скрыть, ни замаскировать, ни представить в ложном свете. В течение двадцати четырех часов эта драгоценная возможность была упущена. Английское и французское Правительства объявили, что они займут зону Суэцкого канала «если израильские и египетские войска не прекратят военных действий и не оттянут свои части на 10 миль по обе стороны канала в течение двенадцати часов». Поскольку это оставило бы израильские войска на добрых ста милях внутри египетской территории, было заведомо ясно, что это требование было для Египта неприемлемым. После этого британские и французские Воздушные Силы начали бомбардировку египетских аэродромов и других военных целей; уничтожение египетской авиации позволило захватчикам одержать легкую победу. Будущему читателю этой книги трудно будет представить себе чувства, овладевшие англичанином его образа мыслей, когда автор находясь в США, узнал о случившемся. Слово «стыд» недостаточно для их характеристики, и они овладели им сильнее, чем в свое время в дни «Мюнхена», когда он ушел из «Таймс», не имея других возможностей выразить свой протест (представляющийся ему в настоящее время довольно глупым). Автор никогда не забудет благородства его друзей-американцев в те дни. Они не верили своим ушам, будучи потрясенными и смущенными услышанным, но ни один из них не злорадствовал при виде беды, в которую попала Англия, что у многих американцев является инстинктивной, хотя часто и неосознанной реакцией. Многие из них отдавали себе отчет в том, что зигзаги стоявшей под «непреодолимым давлением» американской политики были главной причиной этой катастрофической развязки, и разделяли чувство стыда, овладевшее автором. Для них было ясно, что стыдиться за свою услужливость сионизму нужно было всему «Западу», а не одним лишь Англии и Америке. Стыд стыдом, но вина за происшедшее ложилась в этот момент на Англию. Последствия ее действий простираются настолько далеко в будущее, что им трудно дать полную оценку в настоящее время, однако одно не подлежит сомнению: "Запад" пренебрег блестящими возможностями, представлявшимися ему одновременными событиями на Синайском полуострове и в Венгрии, совершив целую серию потрясающих просчетов, не имеющих по нашему мнению прецедентов в истории. С точки зрения политического игрока (поскольку с государственной деятельностью все это не имело ничего общего) это было все равно, что ставить на лошадь, уже отставленную от участия в скачках: невозможно было представить себе какого бы то ни было исхода этих событий, могущего пойти на пользу Англии (или Франции). Из трех замешанных в эту историю сторон один только Израиль не мог ничего потерять и мог, наоборот, многое выиграть. Возмущение мировой общественности неспровоцированным нападением на Египет немедленно перебросилось с Израиля на Англию и Францию, как только они поспешили надеть на себя доспехи агрессора и обеспечить ему победу. Его оставили далеко внутри египетской территории праздновать свои «завоевания». О Франции можно только сказать, что ей терять уже было нечего: революция 1789 г. подарила ей целую эпоху непрестанных поражений и политических провалов, отняв у нее способность подняться из состояния постоянной духовной подавленности. За 160 лет она испробовала все формы правления, которые только можно было придумать, не найдя ни в одной из них ни новых сил, ни нового доверия к самой себе. Ее Премьер-министры менялись так часто, что публика редко знала их по именам; подобно теням, они даже внешне походили один на другого, а понятие "французского политика" стало синонимом продажности; американские комики смешили публику сообщением, что они едут в Лондон смотреть смену караула и в Париж — смену Правительства. Государство, доведенное рядом продажных Правительств до неспособности защищаться от германского вторжения на собственной территории в 1940 г., вторглось в 1956 г. на египетскую территорию, будучи на службе у Израиля. Однако, после 1789 года это было лишь эпизодом в печальной истории Франции, неспособным сильно повлиять на ее будущее. С Англией дело обстояло по иному; она не только носила гордое имя, но и была примером достойных традиций в тяжелые времена не хуже, чем в хорошие. В компании подобной публики она не могла ничего выиграть, но могла потерять не только имя, но и душу. Англия доказала, что она способна была научиться из уроков истории, не пытаясь силой штыков отвратить неизбежное и держаться за отжившую Империю. Она смогла принять неизбежное и успешно плыть на волнах перемен, превращая колониальную Империю сначала в содружество независимых заокеанских народов, а затем, по мере того как бывшие колонии приобретали независимость, в большую семью наций, связанных друг с другом без всякого принуждения невидимыми узами и продемонстрировавших свою неослабевающую силу во время Коронации молодой королевы Елизаветы в 1953 г. Отсутствие какой бы то ни было жесткой организации, основанной на применении силы, и постоянные возможности новых взаимоотношений между дружественными народами сделали проистекшую из «Британской Империи» семью народов совершенно исключительным экспериментом в человеческой истории, обещавшим в 1956 г. блестящие возможности в будущем при условии сохранения прежнего курса. Заметим, что это было полной противоположностью тем методам, которыми человечество должно было управляться «мировым правительством», как оно было задумано в Нью-Йорке Бернардом Барухом и его школой «интернационалистов». Их концепция была основана на жесткой организации с применением силы и наказывающих санкций, и ее трудно охарактеризовать иначе, как «сверх-национализм». Выступая на открытии памятника Вудро Вильсону в Вашингтонском Соборе в декабре 1956 г., Барух повторил свои прежние требования в на редкость противоречивой форме: «После двух мировых войн... мы вновь стремимся к тому, к чему стремился Вильсон, к «господству закона, основанному на взаимном согласии управляемых... этот закон может господствовать только если за ним стоит поддерживающая его сила... именно поэтому мы должны по-прежнему настаивать на том, чтобы всякое соглашение о контроле атомной энергии и разоружении сопровождалось нерушимыми условиями инспекции, контроля и наказания нарушителей». В противоположность этой явно недостижимой схеме «сверх-правительства», кажущаяся слабость гибкой взаимосвязанности британской семьи народов в действительности обращалась в ее силу в момент испытаний; там где жесткая организация разрушилась бы под влиянием внешних сил, эта система способна была временно уступить давлению, вернувшись к прежней форме по миновании опасности. Другими словами, в 1956 г. любое действие, которое фактически или даже только внешне означало отказ от политики, заслужившей столь высокую репутацию и принесшей, в конечном итоге, большую материальную пользу, ставило на карту достижения всей британской истории. Именно с этой точки зрения следует рассматривать действия английского Правительства 30 октября 1956 г. Если Суэцкий канал был для Англии «жизненно важен», то почему она вывела свои войска из его зоны? Если жизненно важными были дружественные отношения с Египтом после этого вывода, то что должен был означать нарочитый афронт в июле 1956 г.? Если английским судам был обеспечен свободный проход и пользование каналом, то что означал крик о том, что канал «закрыли» и что под угрозой стояли «свобода и безопасность международного судоходства»? Если на карте стояли какие-либо британские жизненные интересы, то почему Англия ждала, пока Израиль вторгнется в Египет, и только тогда начала и свое наступление? Как ни крутить эти вопросы и с какой стороны их ни рассматривать, ответ всегда остается одним и тем же. Все это не могло делаться ради интересов Англии или Франции, достаточной уликой является момент, выбранный для начала наступлений. Не будь Израиля, никакого наступления не было бы вообще; другими словами, унижение Англии (если угодно, и Франции) было куплено ценой успеха Израиля. Это было логическим последствием авантюры, в которую ввязался Бальфур за 50 лет до того, и своими действиями Англия обеспечила ее продолжение, упустив из рук редкую возможность от нее отделаться. Если за британским наступлением — глупейшим в ее военной истории — вообще могли стоять какие-либо соображения национального интереса, то надо надеяться, что о них когда-нибудь будет упомянуто в воспоминаниях тех, кто был замешан в этой акции; автор этих строк сомневается, чтобы ей можно было бы найти какое-либо оправдание. В настоящий момент о ней можно судить лишь по полному фиаско, наступившему за последние четыре недели. Судя по всему, что стало до сих пор известно, вторжение в Египет было давно уже подготовлено, по крайней мере двумя его участниками, а именно Израилем и Францией. Корреспонденты «Таймс», Агентства Рейтер и других газет и агентств сообщали, что они видели французские самолеты (с французскими опознавательными знаками и французских офицеров авиации на израильских военных аэродромах во время вторжения, а также и на «празднестве победы», данном в Тель-Авиве командованием израильских Военно-воздушных Сил, на котором присутствовал израильский командующий, генерал Моше Даян. Сообщения этих корреспондентов сходились все в одном важном пункте: французская авиация должна была обеспечить воздушную защиту Тель-Авива («воздушный зонт») в случае нападения египетской авиации. Агентство Рейтер сообщало, что французские летчики, по их собственному признанию, атаковали египетские танки во время боев на Синайском полуострове. Другими словами, официальное утверждение, будто задачей французских Вооруженных Сил было «разделить» воюющие стороны, являлось ложью: французские летчики, офицеры авиации и самолеты были обнаружены во время военных действий позади израильского фронта в самом Израиле и на Синае. Корреспондент «Таймс» сообщал, что «Франция обязалась осуществить, в случае войны между Израилем и Египтом, всё необходимое для предотвращения любых враждебных действий против Израиля согласно условиям трехсторонней декларации 1950 года, предоставив Израилю всё необходимое для войны вооружение». Однако, согласно упомянутой декларации 1950 года, Франция обязывалась беспристрастно «противодействовать применению вооруженной силы или угрозе такового на Ближнем Востоке». Все три правительства обязуются, в случае «если какое-либо из этих (ближневосточных) государств собирается нарушать границы или линию перемирия... немедленно принять меры... для предотвращения таких нарушений». Что касается Англии, то ко времени окончания написания настоящей книги Правительство неоднократно отказывалось удовлетворить требования о расследовании по вопросу о наличии тайного соглашения с Израилем; официальных доказательств о существовании такого соглашения поэтому, в отличие от Франции, не имеется. Не исключено, разумеется, что решение начать военные операции британскими Вооруженными Силами было принято внезапно, в момент считавшийся благоприятным. В этом случае имел место катастрофический просчет гигантских размеров, ибо в момент предъявления английского и французского «ультиматума» Египту уже было созвано срочное заседание Совета Безопасности ООН, и внесена резолюция, осуждавшая израильское вторжение и требовавшая, чтобы Израиль вывел свои войска с египетской территории (29 октября 1956 г.). Другими словами единственным результатом англо-французских операций было отвлечение всемирного "осуждения" от Израиля на самих себя, т.ч. к 7 ноября, после второй резолюции ООН, требовавшей вывода израильских войск, подавляющее большинство Генеральной Ассамблеи ООН, как и полагается, перенесло всю тяжесть обвинений и осуждении на «Англию и Францию», а Израиль оказался на третьем месте в числе тех сторон, которым было предложено убраться из Египта. Вслед за Президентом США, первым применившим этот трюк, «осуждение» было несколькими последовательными стадиями перенесено с «Израиля» на «Израиль, Англию и Францию», затем на «Англию и Францию», и под конец на одну только «Англию»; трудно не заметить любопытной параллели к применению того же трюка перед Второй Мировой войной в отношении к "гитлеровским преследованиям", когда сначала речь шла о «преследовании политических противников», затем о «преследовании политических противников и евреев», потом «евреев и политических противников» и наконец только «евреев». В качестве наиболее характерного комментария этого периода можно привести слова г-жи Элеоноры Рузвельт, которая считалась в США рупором тех же сил, которые представлял и ее покойный муж, Франклин Д.Рузвельт; на пресс-конференции за три дня до президентских выборов (она принимала деятельное участие в кампании в пользу кандидата Демократической партии) она заявила: «Я не считаю Израиль агрессором, он действовал в порядке самозащиты... по моему мнению Англия и Франция технически являются виновными в агрессии» («Нью-Йорк Таймс», 4 ноября 1956 г.) К этому времени военное фиаско было столь же ясным, как и политическое. В течение пяти дней английские радиослушатели принимали сообщения об английских бомбардировках против египтян, Суэцкий канал был блокирован потопленными судами, популярность Президента Нассера в арабском мире выросла до небывалых размеров, а английское Правительство постепенно сдавало позиции с «вывода войск не будет» к «войска будут выведены при условии...», и наконец к «безоговорочному выводу войск» из Египта. Президенту Эйзенхауэру и его Правительству авантюра принесла немалый политический доход, представив эту компанию в роли желанных "миротворцев". Не представляет сомнений, что (подобно истории с Перл-Харбором) Вашингтон прекрасно знал о том, что подготовлялось на Ближнем Востоке. За несколько дней до израильского наступления американцам было предложено убраться из опасной зоны, а за два дня до него Эйзенхауэр дважды посылал Бен-Гуриону предупреждения, один раз «срочно», а в другой раз «самым серьезным образом»; единственным ответом было сообщение по радио, полученное Эйзенхауэром в самолете на пути из Флориды в Вирджинию, о начале израильского наступления. Английское Правительство однако никаких сообщений о своих намерениях не посылало, по крайней мере официально, что дало возможность Эйзенхауэру выступить по телевидению с видом оскорбленной невинности: «Мы полагаем, что это (наступление) было ошибкой, поскольку мы не считаем военную силу разумным или подходящим орудием для разрешения международных споров». Против этого трудно было бы что-либо возразить, если бы вина за происшедшее не ложилась в равной степени и на Америку, под чьим давлением Израилю в течение всего лета 1956 г. поставлялось французское, английское и канадское вооружение. Если английское Правительство рассчитывало на «сионистское давление» в Вашингтоне, то на этот раз оно просчиталось: в закулисных махинациях всегда возможна ошибка, а избрание Эйзенхауэра уже было обеспечено, что дало ему некоторую свободу действий. Как бы то ни было, возможность обрушиться с обвинениями по адресу Англии пользовались в Америке популярностью еще со времени «бостонского чаепития» в 1773 г., положившего начало войне за независимость; можно ли допустить, чтобы британское Правительство обо всем этом забыло? Поскольку трудно себе представить, чтобы Правительство большой страны действовало на манер лунатика, единственным объяснением английского участия в синайской авантюре может быть нарочитая сионистская провокация. Однако, если уж ввязываться в подобные действия, то надо их проводить быстро и с превосходящими силами; надежда на успех могла осуществиться только в случае быстрой оккупации оставшегося неповрежденным канала, что поставило бы весь мир перед совершившимся фактом. В данном же случае, английские операции были замедленными и обнаруживали явные колебания и неуверенность руководства. После катастрофы «Таймс» сообщал (16 ноября) из британской военно-морской базы на Кипре: «Решение британского Правительства начать военные операции в Египте было принято без консультации с его ведущими дипломатическими представителями на Ближнем Востоке. Операции продолжались вопреки предостережениям почти всех из них, указывавших на вероятные последствия в отношениях Англии с арабскими странами. Когда в британских Посольствах в арабских странах стали известны подробности ультиматума Каиру и решение начать наступление против Египта, реакцией почти всех дипломатических представительств было либо неверие в возможность этой акции, либо же уверенность в предстоящей катастрофе... Английские дипломаты не верили своим ушам или пришли в ужас при виде того, что это наступление сделало Англию соучастником политики Израиля и Франции», автору этих строк все это живо напомнило реакцию британских Посольств во всей Европе после «Мюнхена». Это — все, что можно сказать о политической стороне английских действий. Что касается их военной стороны, то в «Таймс» от 17 ноября сообщалось, что среди британских военных на Кипре «господствовало единодушное мнение, что если уж было решено наступать, то надо было действовать быстро. То, что им не дали по крайней мере завершить операции, вызвало как у военного руководства, так и среди его подчиненных, чувство полнейшего смущения и глубокого разочарования». Ведущий американский военный специалист и комментатор, Хансон Болдвин, разбирая впоследствии «Провалившееся вторжение», которое по его мнению было «призвано стать классическим примером в курсах военной истории в военных академиях», писал, что под неуверенным руководством из Лондона «создалась полная неразбериха в многочисленных политических, психологических военных целях; ее результатом было полное отсутствие ясных задач, во всяком случае таких задач, которые могли бы быть выполнены военной силой при тех ограничениях, которые были ей поставлены». Вскоре после начала военных действии стало ясно, что действительно что-то сдерживало и замедляло проведение английским и французским Правительствами задуманных ими операций. Для Франции, по причинам, упомянутым выше, это не играло большой роли, что же касается Англии, то здесь стояли на карте ее политическая репутация, честь и надежды на процветание и нерушимость большой семьи народов. В эти трудные дни от канадского Премьер-министра поступило предупреждение, что подобные действия могут привести к развалу британского Содружества наций. В ООН Англия являла собой плачевную картину страны, поставленной к позорному столбу рядом с Израилем и Францией. Против громадного большинства голосов, за Англию встали одни лишь Австралия и Новая Зеландия, да и те больше из чувства собачьей преданности, чем из соображений здравого смысла. Каковы были причины, сдерживавшие это вначале столь тщеславно обнародованное предприятие, пока оно окончательно не выдохлось? В Лондоне первые колебания были вероятно вызваны «решительным и энергичным протестом» со стороны Президента Эйзенхауэра и резолюции ООН. Далее события развивались с потрясающим параллелизмом. Как только англо-французская авиация начала бомбить египетские цели, Советы вернули свои войска в Венгрию и начали там резню. На форуме «Объединенных Наций» представители «Запада» и «Востока» тыкали пальцами друг в друга: в то время, как англичане и французы сбрасывали бомбы на Порт-Саид, их делегаты в ООН обвиняли Советы в бесчеловечном зверстве; когда советские танки давили безоружных венгров, советские делегаты обвиняли Англию и Францию в неприкрытой агрессии. Вся эта перебранка разыгрывалась перед мировой общественностью в стиле профессиональных брехунов на левантинских базарах. Общая картина вскоре приобрела характер кошмара. Сэр Энтони Иден, в свое время шедший в гору молодой политик, подавший в отставку в 1938 г., должен был теперь принять отставку другого шедшего в гору молодого политика 1956 года, его Статс-секретаря по иностранным делам Энтони Наттинга, а также других его коллег, «самым энергичным образом протестовавших против британской интервенции в Египте». Спасая положение, Иден обратился к Черчиллю, не замедлившему провозгласить: «Перед лицом серьезнейшей провокации Израиль восстал против Египта... Не сомневаюсь в том, что наши действия в ближайшее время приведут к справедливому и победному концу. Мы намерены восстановить мир и порядок на Ближнем Востоке, и я уверен, что мы достигнем нашей цели. Решительные действия нашего Правительства в конечном итоге несомненно пойдут на пользу миру во всем мире, Ближнему Востоку и нашим национальным интересам». | |
| Категория: Sion | Добавил: Bruder (15.07.2009) | |
| Просмотров: 1082 | Рейтинг: 0.0/0 | |
| Всего комментариев: 0 | |
