Приветствую Вас Гость!
Книга Кагала
Книга Кагала
Друзья сайта
| Главная » Статьи » In » Sion |
s49
В архиве автора сохранились сообщения еврейской печати о «процессах» евреев, разоблаченных прежними заключенными-евреями из лагерей Освенцима, Вланова, Мюльдорфа и других. Есть достаточно причин ставить при этом слово «процессы» в кавычки. За одним только исключением, все эти «процессы» проводились раввинскими судами в западных странах или же в суде в Тель-Авиве. Они считались чисто еврейским делом, не касающимися прочего человечества, и если вообще выносились какие либо приговоры, то об этом не сообщалось ни в одной газете, хотя действия обвиняемых мало чем отличались от того, что разбиралось на процессе в Любляне. Было ясно, что если такие действия вообще совершались, то судить их можно было только по еврейскому закону — если они вообще подлежали суду — а христианским законам во всех этих историях не было места. С тех пор, как сионистам удалось восстановить «еврейскую нацию», это является господствующим представлением, нашедшим в частности отражение в сообщении газеты «Zionist Record» в 1950 г., в котором говорилось, что функцией «главного бюро общественной информации при Исполнительном комитете австралийского еврейства» было скрывать от нееврейской общественности неблаговидное поведение отдельных евреев, совершивших малые или большие проступки». Эта «функция» соответственных еврейских учреждений выполняется постоянно и во всех без исключения западных странах. В Тель-Авиве еврейские свидетели обвинили врача-еврея и двух евреек в смертельных впрыскиваниях заключенным в Освенциме, повреждении половых органов, проведении медицинских экспериментов и отправке жертв в камеры смерти. В другом случае, врач-еврей (служивший в городской больнице) был обвинен в Тель-Авиве в 1951 г. несколькими евреями-свидетелями в жестокостях, совершенных им в лагере Вланов, где он был «помощником немецкого начальника лагеря». Свидетельница-еврейка показала, что он избил ее до потери сознания, а когда она пришла в себя, то она нашла застреленными своих трех сыновей в возрасте 12, 15 и 18 лет. Она показала далее, что за две недели до того обвиняемый приказал украинским лагерным полицейским забрать 30 заключенных, в том числе ее мужа, которые все были застрелены. Газеты сообщали в нескольких строчках об этих обоих случаях, однако никаких результатов судебного разбирательства автору этих строк обнаружить не удалось. Еврейский суд из трех членов (состав, предписанный левитским законом) выслушал в Нью-Йорке обвинения со стороны одного еврея против служителя синагоги, убившего заключенного в лагере в Мюльдорфе, где истец был старшиной барака. В газетном сообщении говорилось, что суд пошлет свои заключения «еврейской общине» в городе, где проживал обвиняемый, «не делая никаких предложений и не предлагая никаких санкций»; это означало, что если бы он и оказался «военным преступником», то его общине предлагалось действовать по собственному усмотрению. Во всех этих случаях было само собой разумеющимся, что рассмотрению подлежали только жестокости по отношению к другим евреям, что если обвиняемые совершали то же по отношению к нееврейским заключенным, то это им в преступление не вменялось. Несколько иным, но в основном того же характера, было и дело, слушавшееся в одном из израильских судов в 1954-55 г.г. Одним венгерским евреем была распространена в Израиле брошюра, обвинявшая некоего д-ра Израиля Кастнера, высокопоставленного чиновника и ведущего кандидата (на выборах 1955 года) израильской правительственной Партии большинства, в сотрудничестве с нацистами в Венгрии во время войны, в подготовке убийства евреев, спасении нацистского военного преступника от наказания и т.п. Кастнер немедленно подал на своего обвинителя в суд за клевету, и после девятимесячного разбирательства израильский судья вынес решение, что все обвинения подтвердились. В этом решении говорилось, что д-р Кастнер был нацистским коллаборантом «в полном смысле этого слова» и что он «продал душу дьяволу»; комментарий израильского Премьера того времени, Моше Шаретта, гласил, что «любое действие оправдано, в том числе и продажа души дьяволу, если это нужно для спасения евреев» (заметим, что Кастнер обвинялся в предательстве евреев нацистам). Израильское правительство объявило, что оно подаст через государственного прокурора апелляцию против этого решения, и автор этих строк не в состоянии был обнаружить никаких дальнейших последствий этого дела, если таковые вообще имели место. Итак, в то время, как всему миру трубилось о «военных преступниках» и их процессах, еврейские «военные преступники» представали только перед еврейскими судами и, если их постигало какое-либо наказание, то общественности об этом не становилось известным. Автору известен лишь один случай (возможно, что другие ускользнули от его внимания), когда такие евреи были в числе обвиняемых на «процессе военных преступников». Еврейское Телеграфное Агентство (Jewish Telegraph Agency) сообщало 8 мая 1946 г. что «вчера были объявлены приговоры по делу 23-х охранников концлагеря Брендаук под Антверпеном, одного из менее известных нацистских узилищ; в числе охранников были 3 еврея: Вальтер Облер, Лео Шмандт и Салли Левин. Облер и Левин приговорены к смертной казни, Шмандт — к 15 годам заключения». Уже упоминавшийся нами г. Джозеф Лефтвич в дискуссии с А.К. Честертоном об «антисемитизме», задал по поводу этого процесса вопрос: «Что он доказывает? Что зверя в человеке можно найти повсюду, и что евреи не более застрахованы от этого, чем любая иная группа людей». Это, разумеется, вполне правильно, но не имеет отношения к установленному нами факту, что во время Второй Мировой войны мировой общественности была преподнесена совершенно ложная картина преследования одних только евреев неевреями, и что, к нашему общему вреду, мировые события нашего века систематически извращаются пропагандой. Глава о еврейских пособниках Гитлера оказывается довольно длинной. Английский посол в Испании во время войны, лорд Темпльвуд, писал: «Месяц за месяцем, генерал Франко» (по слухам, сам из семьи еврейского происхождения) «превращал испанскую печать в самый громкий рупор немецкой пропаганды. Ни одной из наиболее известных газет не разрешалось действовать самостоятельно, каждая должна была вторить голосу своего хозяина. Этим хозяином в данном случае оказался восточный еврей весьма темного происхождения, по имени Лазар... В Вене он в свое время верно служил Гитлеру, как фанатический пропагандист «аншлюса». С тех пор он стал в нацистском мире большим человеком... В германском Посольстве в Мадриде он обладает большим авторитетом, чем сам Посол, и ежедневно не только направляет общую линию испанской печати, но и лично редактирует тексты новостей и статей. Его сотрудники сидят в редакциях испанских газет, и ни одно слово не достигает испанских читателей без его разрешения. Умело мешая грубый приказ с открытым подкупом, он сумел сделать испанские газеты еще более ядовитыми, чем газеты, издающиеся в Германии». Автор лично хорошо знал этого Лазара — заговорщика весьма обходительного, улыбчивого и светского типа, и через него впервые познакомился с еврейским элементом в числе гитлеровских "посвященных" высших степеней. Знакомство с ним состоялось впервые в 1937 г., когда он был «секретарем по делам печати» при австрийской Миссии в Бухаресте. Австрия в те годы была штаб-квартирой автора и жила в ежедневной боязни нацистского вторжения, которое и состоялось в 1938 году, а ее заграничные представители считались австрийскими патриотами и ярыми анти-нацистами; если речь шла о евреях, то это представлялось вдвойне верным. Прежде всего автора поразило, что обедневшая маленькая Австрия могла позволить себе роскошь держать «пресс-секретаря» в балканской столице, второй неожиданностью был шикарный образ жизнии развлечений Лазара. Автор полагал, что, как и многие другие, примостившиеся на краю дипломатии («пресс-секретарство» на Балканах всегда слыло сомнительным делом), он хорошо подрабатывал на стороне, что в Бухаресте не считалось необычным. Лазар сам, однако, был типом весьма необычным, хотя и отнюдь не в области гешефта с мехами или коврами, как это поначалу смутно подозревал автор. Его благосостояние имело, как вскоре показали события, политический источник, а именно нацистский. Когда Гитлер захватил Австрию, журналистов собрали на пресс-конференцию в знаменитом «Бальном Доме» на площади того же имени в Вене, чтобы познакомить их с нацистской версией события. Когда открылась дверь, вошел официальный представитель нового режима, гитлеровский «порт-пароль» и хозяин печати в захваченной стране, ярый сторонник и пропагандист «аншлюса»; это был ни кто иной, как месье Лазар, недавний «австриец» (родившийся турецким подданным). Он сразу увидел автора, и на его наглом лице промелькнула смесь улыбки со смущением; помахав рукой, он сказал: «Халло, мистер Рид, как приятно снова с вами встретиться!» Затем он объяснил нам благие мотивы фюрера, продиктовавшие вторжение и его замечательные последствия для Австрии, Германии и всего мира. Читатель может увидеть здесь, насколько действительность отличается от ложной картины, показываемой общественности, особенно во время войны, когда люди, подобные этому субъекту, контролируют поток информации. На фоне всех этих событий, еврейская месть побежденной Европе достигла по окончании войны талмудистских вершин в форме двух весьма символических массовых перемещений, одного на Восток и другого на Запад. Из «свободного мира» союзные армии гнали беженцев от коммунизма опять в большевицкое рабство; из коммунистических стран (в которых, как правило, никто не может выехать из своего города без полицейского разрешения) свободно двинулись орды восточных евреев, перевозимых под союзной зашитой через всю Европу по направлению к Палестине. Этот двухколейный процесс наложил на послевоенное "возмездие" свою легко опознаваемую печать, что можно проследить в следующих цитатах: «Saturday Evening Post» от 11 апреля 1953 г. писал: «Предъявляя это позорное (ялтинское) соглашение, как основание, агенты советского МВД ездили после войны по лагерям ди-пи, вылавливая там тысячи людей, бежавших от советской тирании. Эти несчастные жертвы загонялись в товарные вагоны и увозились обратно на смерть, пытки или медленную смерть в сибирских лесах и шахтах. Многие кончали в дороге самоубийством. Согласно тому же Ялтинскому соглашению, Советам было позволено эксплуатировать немецких военнопленных на принудительном труде в счет репараций. Этой бесчеловечности не может быть оправдания». Мисс Катрин Хэльм из Калифорнии была заместителем директора (1945-1951 г.г.) лагеря для беженцев в Вильдфлекене в Баварии, управлявшегося организацией, известной под названием УНРРА (Администрация Объединенных Наций по помощи и размещению). В своей книге воспоминаний она пишет, как одна из ее коллег «была временно переведена в управление лагеря на юге Германии, откуда русские беженцы, в большинстве военнопленные, отправлялись по Ялтинскому соглашению обратно в СССР. Она рассказала нам, как русские пленные перерезали себе вены на руках и вешались. Даже после того, как у них были отобраны все опасные предметы, они находили пути к самоубийству. Ей было непонятно, как Сталину удалось втолковать Рузвельту и Черчиллю, что у немцев были вовсе не русские военнопленные, а одни только дезертиры». А теперь другая сторона картины: каково было обращение с одной единственной группой, выделенной из общей массы жертв Гитлера и заключенных Сталина? Мисс Хэльм рассказывает: «... а потом приехали евреи. В нашем северном районе у нас еще никогда не было еврейских лагерей... Евреи составляли менее одной пятой всего населения ди-пи в нашей зоне, но это было столь нахальное меньшинство, что если бы вы судили об оккупации только по газетам, у вас создалось бы впечатление, что в них одних заключалась вся проблема перемещенных лиц... С ними приходилось обращаться, как с сырыми яйцами, это в особенности предписывалось при переводах их из одних лагерей в другие. И горе тому из работников УНРРА, который оставил бы на виду хоть один виток колючей проволоки в тех лагерях, куда их переводили. Для них была создана особая категория снабжения, как «преследовавшихся», они были единственными ди-пи, кроме больных, которые получали, не работая, особый паек... Вдоль дороги, делившей лагерь на две части, было маленькое немецкое поселение. Еврейские представители... подняли крик, что это было самой большой опасностью для них; УНРРА должна дать им оружие для вооружения еврейской полиции с целью защиты от этих немцев, живших посреди них. Мне и в голову не приходило, что через две недели все эти немцы рады будут работать на евреев, и я уступила, пообещав ходатайствовать о вооружении лагерной полиции... Еврейская полиция щеголяла в зеленых шерстяных формах, со звездой Давида на шапках... Все было заранее предвидено и организовано... На стенах их канцелярии красовались воинственные плакаты, изображавшие молодых евреек в окопах, бросавших гранаты в арабов. Еврейская полиция практиковалась в стрельбе из винтовок, которые мы достали для них для «защиты» от немцев, которые теперь выполняли в лагере тяжелую физическую работу. Еврейские мастерские работали на полную мощность, изготовляя военные шинели из прекрасного шерстяного материала и прочные кожаные ботинки с подошвами на гвоздях, приспособленные для плохих дорог. Мы могли лишь догадываться, что все это предназначалось для Израиля, и в конечном итоге, какими-то таинственными путями, вся эта продукция туда и отправлялась; ни одного из наших ди-пи в этом обмундировании мы не видели... Над всей этой кипучей деятельностью развевался невиданный нами ранее флаг с голубыми полосами и Давидовой звездой на белом фоне». Мисс Хэльм описывает, как они показывали этот лагерь делегации раввинов из Америки: «Мы демонстрировали большой лагерь, подготовленный как маклеры готовят к показу свои объекты, и это несомненно был наилучший лагерь для ди-пи во всей Европе... Но раввины только неодобрительно качали головами, им все это было недостаточно хорошо». Она пишет, что специальный американский закон по вопросу о «перемещенных лицах» был полон оговорками и западнями, делавшими его неприменимым по отношению к обычным ди-пи; «только евреи, утверждавшие, что они подвергались преследованиям в одной из восточно-европейских стран, могли проскочить через эти западни». Мисс Хэльм сообщает, что американские полуофициальные и пользовавшиеся правительственной поддержкой организации поставляли мастерские, оборудование, материалы и «особые дополнительные пайки», предназначавшиеся для одних только евреев. Некий подполковник Иуда Надич описал в южноафриканской газете «Jewish Times» от 4 февраля 1949 г., какими методами водворялось в завоеванной Европе это нахлынувшее в нее новое привилегированное сословие; раввин Надич был «советником по еврейским делам у генерала Эйзенхауэра при американских вооруженных силах в Европе, и тесно сотрудничал с ним во всех вопросах, касавшихся ди-пи и других еврейских проблем». Он пишет: «К чести Эйзенхауэра нужно отметить, что когда ему было доложено об ужасных условиях в лагерях ди-пи (в 1945 году), он немедленно принял меры к улучшению этих условий. Были изданы указания об увеличении продовольственных пайков для преследовавшихся, в отличие от всех остальных ди-пи для евреев были организованы специальные лагеря; для еврейских ди-пи, проживавших вне лагерей, были созданы преимущественные условия, был назначен специальный советник по еврейским делам и оказана полная поддержка Совместному Распределительному Комитсту (т.н. «Джойнт»), а затем и Еврейскому Агентству. В британской зоне генерал Мантгомери не допускал всего этого, в результате чего в американскую зону изливался непрестанный поток еврейских ди-пи. Лично Эйзенхауэр часто посещал лагеря с целью инспекции, его приезды подымали дух у ди-пи, напоминал офицерам на низших ступенях о желаниях их главнокомандующего. Недостаточно усердные офицеры подвергались взысканиям, включая одного из высших генералов». «Желанием» генерала Эйзенхауэра было, согласно этому авторитетному свидетелю, чтобы с евреями обращались, как с привилегированным классом. Если он следовал советам своего еврейского «советника», то этому не приходилось удивляться, поскольку для раввина Надича несколько евреев в числе каждой сотни ди-пи были единственными «преследовавшимися», и притом «в отличие от всех остальных ди-пи». Это свидетельство раскрывает функции особенно характерной для нашей эпохи должности «еврейского советника». Так к 1945 году из всего обширного гитлеровского «преследования политических противников», начатого в 1933 году, осталось одно лишь «преследование евреев». Пропагандой было вычеркнуто все, кроме этой малой части; цитированное нами свидетельство объясняет, почему мисс Хэльм могла из своего лагеря ди-пи писать: «если бы вы судили только по газетам... у вас создалось бы впечатление, что в одних евреях заключалась вся проблема перемещенных лиц». В то время как миллионные массы пострадавших были забыты или отправлены обратно на преследования, которых некоторым из них удалось на время избежать, эта одна группа была под защитой и с помощью Запада снабжена, одета, вооружена и отравлена для вторжения в маленькую страну в Аравии. Азиатский Восток поставлял этих захватчиков: христианский Запад направлял их. В этом предприятии не было никакой разницы между «свободным» миром и порабощенным за «железным занавесом», наоборот, цели были одними и теми же, а их достижение тщательно координировано. Явно действовал единый направляющий центр, которому были совершенно безразличны границы и национальные государства, друзья или «враги» военного времени, а также любые «принципы», столь громко провозглашавшиеся премьерами-диктаторами. Запад практиковал ветхозаветное возмездие также, как и «Восток», но образцом служил восток, тем самым образом, который проявился в России в 1917 г., был предсказан в «Протоколах» в 1902 г., и был виден уже в революции 1848 г. в Европе. Зачинщиков "возмездия", разлившегося по Европе в 1945 г., следует поэтому искать в революционном подполье; мы должны проанализировать эту новую революцию 1945 года, чтобы выяснить, была ли она и ее руководство теми же, что и в 1917 г. (когда они были на 90% еврейскими) и в 1848 г. (когда Дизразли утверждал, что революцией руководили одни евреи). Исторический анализ событий трех десятилетий с 1917 по 1945 г. приводит к выводу, что к 1945 году европейская революция уже в течение целого столетия стояла под еврейским руководством, — столетия, в начале которого Дизраэли впервые точно обозначил характер этого руководства. Автор употребляет выражение «еврейское руководство революцией» для характеристики движения, направляемого восточно-талмудистским раввинатом, а отнюдь не движения, пользующегося общей поддержкой еврейства. Как уже неоднократно отмечалось, самая упорная оппозиция этому движении исходила от западных евреев, наиболее удаленных географически от талмудистского директората. Это то же различие, которое добросовестный исследователь должен делать между «национал-социализмом» и «немцами», между «коммунизмом» и «русскими». В этом смысле, революция, продолжавшаяся три десятилетия после 1917 г., была, по убеждению автора этой книги, чисто еврейской. Еврейский характер первого большевицкого правительства и его кошмарных дел был показан выше. Теми же особенностями отличались и два его кратковременных отпрыска, насажденных большевиками в 1919 году в Баварии и Венгрии. В обоих случаях большинство террористов были завезены в эти страны под маской «возвращающихся военнопленных», обученных как коммунистические агитаторы в советской России. Коммунистическое движение в Германии возглавлялось в те годы «Союзом Спартака» (вспомним, что «Спартак» был партийным псевдонимом Адама Вейсхаупта), руководителями которого были почти исключительно евреи: Роза Люксембург, Лео Иогихес (оба из Польши), Пауль Леви и Евгений Левине (из советской России), и Карл Либкнехт. Неудивительно, что и большевицкое правительство в Баварии оказалось под главенством евреев: Курта Эйснера, Эрнста Толлера и того же Евгения Левине. В Венгрии главными заправилами террористического режима были сплошь обученные в советской России евреи: Бела Кун, Матиас Ракоши (он же Розенкранц), Эрно Гере и Тибор Самуэль. Открытые антихристианские эксцессы этого режима показывали его скрытые пружины. Немецкий историк Коммунистического Интернационала, Ф. Боркенау, пишет: «Большинство большевицких и лево-социалистических вождей, как и значительная часть их сотрудников и исполнителей были евреями... антисемитизм стал поэтому естественной формой реакции против большевизма». В этой весьма типичной выдержке читатель видит, что «реакция против большевизма» приравнивается к «антисемитизму»: очевидно, чтобы не быть причисленным к «антисемитам», не следовало «реагировать против большевизма». Следующей на очереди была Испания, где революция разразилась в 1931 г. Она также руководилась эмиссарами из Москвы, многие из которых были евреями, что немало способствовало разочарованию многих ярых республиканцев. Многие католики и даже представители духовенства голосовали за республику, слишком поздно убедившись в том, что обещанные «реформы» вылились в наступление на христианскую веру, как таковую. Церкви и монастыри разрушались, за этим следовали убийства священников и монахинь, революция вновь обнаружила перед всем миром свой специфический характер, как это было в Баварии, Венгрии, России, и задолго до того во Франции и Англии. Официальный орган Коминтерна открыто свидетельствовал, кто был вдохновителем антихристианских эксцессов в Испании: «Пламя горящих церквей и монастырей в Испании показало истинный характер испанской революции»; отцовство революции можно было, таким образом, проследить на протяжении еще одного поколения. Церковная собственность подверглась конфискации, однако испанский народ от этого не стал богаче; золотой запас Испанского Банка (около 700 миллионов долларов) был последним республиканским Премьером Хуаном Негрином переведен в Москву (об этом сообщил перешедший на Запад советский чекистский генерал Вальтер Кривицкий). Убийство в 1936 г. лидера монархистов Кальво Сотело восстановило против революции даже тех испанцев, которые желали конституционного образа правления, они увидели, что в действительности ими правит чужеземная, антихристианская тирания, и в результате революция была «выплюнута из страны», как это случалось везде, куда не смогла добраться для ее поддержки Красная Армия со своими «политкомиссарами». В Америке как сионисты, так и евреи-антисионисты, открыто или косвенно, признавали еврейское авторство в испанской революции. В годы, когда делались попытки договориться с Гитлером по еврейскому вопросу, судья Брандейс, бывший их ярым противником, заявил раввину Стефену Уайзу: «Германия разделит судьбу Испании». Бернард Браун (см. библиографию) писал: «...евреи несли полную ответственность как за установление республики в Испании, так и за уничтожение авторитета церкви в этой стране, как и во всех других странах, где еще господствует свобода». На протяжении двух десятилетий, т.е. между Первой и Второй Мировыми войнами, еврейские физиономии непрестанно уменьшались в числе в ряду любимых вождей, выстраивающихся на ленинском мавзолее во время больших торжеств — единственные случаи, когда закабаленный русский народ мог лицезреть своих правителей, причем даже громоподобные овации передавались с пластинок через громкоговорители на Красной Площади. Мало того, евреи даже оказывались на скамьях подсудимых во время показательных процессов, или просто исчезали без всяких объяснений с политической сцены. В еврейском руководстве мировой революцией, однако, не произошло, судя по нижеприводимым цифрам и фактам, больших изменений. В 1920 году, судя по официальным большевицким публикациям, из 545 членов руководящих партийных и правительственных инстанций 447 были евреями. Американский еврейский журнал «Опинион», уже цитированный нами, сообщал в 1933 году, что евреи занимали почти все должности советских послов, и что в Белоруссии 61% всех официальных лиц были евреями; в том же журнале отмечалось, что еврейская доля в населении (тогда 158.400.000) была «менее двух процентов». Если эта цифра верна, то число евреев в советской России составляло тогда менее 3 миллионов. В том же 1933 году, еврейская газета «Jewish Chronicle» сообщала, что одна треть всех евреев в России занимала официальные должности в государственном и партийном аппарате; если и это верно, то тогда действительно не может быть никаких сомнений, что они составили новый правящий класс страны после уничтожения прежнего. В коммунистическом учении за это время не произошло вообще никаких изменений. Нарком просвещения Луначарский, один из немногих русских в руководстве, выступал в стиле, ничем не отличавшемся от талмудистского: «Мы ненавидим христианство и христиан, даже лучших из них следует считать наихудшими ближними. Они проповедуют любовь к ближним и милосердие, что идет в разрез с нашими принципами. Долой любовь к ближнему: нам нужна ненависть. Мы должны научиться ненавидеть и только тогда мы сможем завоевать весь мир». Это — лишь один образчики целой лавины литературы того времени, и единственным известным автору первоначальным источником столь человеколюбивой доктрины является Талмуд, сам по себе представляющий лишь продолжение древней, варварской, дохристианской религии и содержащий такие перлы, как: «Вы (евреи) — человеческие существа, но другие народы на земле — не люди, но животные». Столь возвышенным высказываниям Луначарский был, по-видимому, обязан своим назначением послом в Испанию в период революционных потрясений в этой стране. В 1935 г. автор этих строк поехал в Москву по поручению лондонского «Таймс», сопровождая Лорда-хранителя печати Антони Идена, — первого английского министра, посетившего столицу революции. До того «Таймс» упорно отказывался держать корреспондентов в Москве, поэтому автор был первым представителем английской печати после Роберта Уилтона, история которого была рассказана ранее. Пятнадцатилетний вакуум заполнялся обосновавшимся в Риге корреспондентом Р. О. Дж. Эрчем, против которого за кулисами велась непрестанная клеветническая кампания; автор знал о ней, на будучи новичком, не отдавал себе отчета в ее значении. В Москве автора поразило нечто, не случавшееся с ним еще ни в одной другой столице. В его первом сообщении говорилось, что Иден проезжал по улицам, окаймленным «серой и молчаливой толпой», и еврейский цензор потребовал, чтобы это было вычеркнуто. Вначале автор посчитал это просто вздорной придиркой, спросив цензора, не хочет ли он, чтобы в сообщении говорилось о буржуях в цилиндрах на московских улицах; однако, в последующие дни ему пришлось увидеть больше, и в своей книге, написанной в 1938 году, он писал: «Отдел цензуры, другими словами весь механизм контроля и обуздания иностранною печати, состоял из одних евреев, и это удивило меня более всего другого в Москве. Во всем учреждении не было по-видимому, ни одного нееврейского сотрудника... Мне всегда говорили, что процент евреев в советском Правительстве был мал, но в этом одном важном отделе, с которым мне довелось познакомиться близко, у них была полная монополия, и я задавал себе вопрос, где же были русские? Видимо, они были в числе той серой и молчаливой толпы, которую я видел, но о которой нельзя было писать». Вскоре автор узнал от старожилов, что «процент евреев в советском Правительстве» вовсе не был так уж мал, что в их руках был сосредоточен если и не весь контроль, то во всяком случае значительная его часть. Автор не смог познакомиться в Москве ни с одним русским, — это была другая сторона этого единственного в своем роде опыта. Никогда в жизни ему не приходилось видеть правящего класса, столь герметически изолированного от порабощенной им массы. Во время этого приезда в Москву автору вовсе не приходило в голову искать доказательств еврейского господства; то, что он видел, навязывалось ему само. В 1935 году он пожалуй даже еще не начинал размышлять по поводу «еврейского вопроса». Описанное выше впечатление было первым, которое получил сравнительно опытный наблюдатель, никогда ранее не бывавший ни в Москве, ни вообще в России. Он нашел его подтвержденным со стороны другого опытного журналиста, который провел в России 12 лет, с 1922 по 1934 г.; книга Вильяма Генри Чемберлена (см. библиографию) является до сих пор ценным источником по истории этого периода. Он пишет: «Значительное число евреев сделали карьеру в советской бюрократии. Из примерно дюжины сотрудников отдела печати при Наркоминделе, которых я знал лично, я помню только одного нееврея. Преобладание евреев в этом Комиссариате в годы моего пребывания в России было почти смехотворным; русские были представлены седым швейцаром и пожилыми, опустившегося вида женщинами, разносившими чай.*5 Много евреев было также в ГПУ, Коминтерне и в Комиссариатах, связанных с торговлей и финансами». По вопросу о причинах такого положения Чемберлен приходит, однако, к выводам, отличным от выводов автора этих строк. Он пишет: «После того, как я покинул Россию, мне случалось получать письма с вопросами, «как ведут себя евреи при советском строе», причем подразумевалось, что евреи действуют, как сплоченная масса, и что вся русская революция была еврейским заговором. Это предположение не имеет ни малейшего исторического обоснования... Теория, согласно которой евреи единым расовым блоком работали на победу большевизма, не выдерживает серьезного исторического анализа». В этом дышащем авторитетом утверждении смешиваются две весьма различные вещи: направляющая сила еврейства и вся масса народа, называемого «евреями». Ни немцы, ни русские не работали «единым расовым блоком» на победу национал-социализма или большевизма, но и тем, и другим их навязали. Массы и толпа никогда не «работают» сознательно на победу чего бы то ни было; их толкает в нужном направлении любая хорошо организованная группа, которой удается захватить над ними власть. «Сплоченная масса» рабочих и не думает «работать» на всеобщую забастовку, но всеобщие забастовки объявляются от ее имени. В настоящей книге было достаточно ясно показано, что, например самая упорная оппозиция сионизму исходила именно от евреев, но сегодня всему «расовому блоку» надели сионизм, как смирительную рубашку. По убеждению автора этих строк, доказуемой направляющей силой революции, начиная, по крайней мере, с 1848 г., был восточно-европейский талмудистский раввинат, и в этом смысле «революция» действительно была «еврейским заговором». В 1935 году в Москве автору случилось лично познакомиться с некоторыми из еврейских олигархов. Одним из них был тучный Максим Литвинов, типичный завсегдатай венских или парижских эмигрантских кафе, превратившийся в революционного вельможу. Другим был начальник отдела печати Уманский — ловкий, улыбчивый, но весьма опасный молодой человек, родом, как говорят, из Румынии, и столь же похожий на русского, как африканский негр. У автора было постоянное чувство, что он путешествует по России в запломбированном вагоне, не хуже того, а котором Ленин в нее приехал. Насколько известно, к 1937 году это положение не изменилось. Русский эмигрант и публицист, А. П. Столыпин (отец которого, один из последних настоящих освободителей русского народа, был убит еврейским террористом в 1911 г.), писал в этом году (см. библиографию), что замена евреев русскими или иными «на высших ступенях советской официальной лестницы» была несомненно тактическим ходом, и что евреи «по-прежнему держат главные рычаги управления, в тот день, когда им придется выпустить их из рук, все марксистское сооружение развалится, как карточные домик». Столыпин перечислял высокие посты, по-прежнему занятые евреями, особо отмечая, что ключевые позиции реального контроля, держащегося на терроре, полностью оставались в еврейских руках. Это были концентрационные лагеря рабского труда, которыми управлял еврейский триумвират и в которых содержалось не менее 7 миллионов русских; тюрьмы, управляемые еврейскими комиссарами; весь механизм печати и ее распределения, включая цензуру; и, наконец, чисто талмудистская по своему существу система «политкомиссаров», обеспечивающая террористскую дисциплину в армии. В 1938 г. некий Бутенко, скромный работник советской дипломатической службы, не желая возвращаться в Москву, бежал из Бухареста в Италию. В статье в «Джорнале д’Италия» он писал, что правящий класс в России почти исключительно состоит из евреев; в особенности на Украине все управление и вся промышленность были в их руках, и это положение было установлено правительством в Москве. Другими словами, кадры революционных руководителей не претерпели между 1917 и 1939 г.г. существенного изменения; они исчезли из первых рядов, но сохранили за собой «рычаги управления». После этого картина покрылась туманом войны, и следующим периодом времени, в котором можно проверить положение вещей, являются ее последние годы и первый послевоенный период, начиная с 1945 года. | |
| Категория: Sion | Добавил: Bruder (15.07.2009) | |
| Просмотров: 1004 | Рейтинг: 0.0/0 | |
| Всего комментариев: 0 | |
